— Зато я попрошу, — говорит она. — И если ты думаешь, что сможешь выжить между мной и ним — ты плохо понимаешь правила этой игры.
Она разворачивается. Идёт к двери, медленно, плавно, виляя бёдрами, как кошка, знающая, что уже загнала мышь в угол.
— Игнат — не твой, — оборачивается уже на выходе. — Никогда не был. И никогда не будет. И если ты останешься рядом… ты пожалеешь, что вообще появилась на свет.
Дверь закрывается.
Я остаюсь стоять в кабинете. Одна. И только теперь замечаю, как дрожат руки. И как быстро, невыносимо быстро, бьётся сердце.
Она ушла. Но её слова… Они остались. Повисли ядом в воздухе и гвоздями впиваются в грудную клетку.
“Игнат… не твой. Никогда не был”
И почему-то это так больно…
— Варя! — дверь резко распахивается, и в кабинет влетает Тома. Я же, придерживаясь рукой за край фортепиано, оседаю на пуф. В коленках слабость такая появляется, что на ногах сил нет стоять. — Эй, ты белая, как стена!
Тома подбегает ко мне и трёт мне плечи, качая головой. Потом ныряет в стол, достаёт оттуда чашку, пакетик чая и щёлкает выключателем на чайнике.
— Это что за блядища к тебе приходила? — накидывает мне на плечи мой кардиган, который дежурно висит на вешалке в углу кабинета. — Это она тебе чего-то наговорила, да? Что ещё за кобра? Чего хотела?
— Том… — качаю головой. Чувствую, как слёзы подступают к глазам, а вместе с ними и злость.
На себя. На то, что такая мямля всю жизнь. Что характер, как будто из ваты.
Может, будь папа жив, я бы не была такой размазнёй и училась бы давать отпор?
Только папы нет. Его убил Игнат. Тот самый, который пытается во второй раз сломать мою жизнь, хотя у него самого есть невеста и жизнь, о которой я знать ничего не хочу.
И меня порывает. Знаю, что я не хотела посвящать Тому, но силы так внезапно заканчиваются, что падаю ей на плечо и вываливаю всё от начала и до конца.
14. 14
— Ты… — Тома глядит на меня несколько секунд не моргая, когда я заканчиваю свой рассказ, глядит так, будто я поведала ей что-то такое, отчего у неё волосы на голове зашевелились. Но это всего ли моя жизнь… — Ты… серьёзно сейчас? Варя… ты шутишь? Пожалуйста, скажи, что шутишь. Что вся эта история — просто сценарий к какому-нибудь жуткому кино.
Я сижу на банкетке возле фортепиано, сгорбившись, руки прижаты к груди. Дышу тяжело. Потому что проговорить это вслух было… как вырвать занозу размером с топор. Словно снова пережить всё это. Обернуться и посмотреть в пугающую тьму за спиной.