Я не двигаюсь. Только смотрю. Внутри всё напрягается, будто я готовлюсь к удару.
— Ты ничего не скажешь? — спрашивает она, склонив голову на бок. — Даже не попытаешься оправдаться?
— А мне есть за что? — отвечаю, и голос звучит тише, чем хотелось бы.
Она усмехается. Губы изгибаются идеально, как у актрисы, которая знает, что играет змею, но всё равно наслаждается каждой репликой.
— Весь город знает, кто такой Игнат Касьянов. И всё равно нашлась маленькая девочка, которая решила, что сможет быть рядом с чудовищем. — Она прищуривается. — Ты не понимаешь, с кем играешь.
— Я с ним не играю, — говорю. — И вообще, это не ваше дело.
— Не моё? — Амина откидывает волосы, делает шаг ближе. Теперь между нами всего пара шагов. — Он был моим. Мы должны были пожениться. Мы заключали договор. Наши семьи. Наши интересы. Я с детства знала, кто он. Что он. Я была готова ко всему.
— Тогда в чём проблема? — пожимаю плечами.
— Потому что ты вернулась, — резко кидает она. — Ты, со своей жалкой музыкой, своими детскими глазками и видом потерянного щенка. Он пять лет молчал, пять лет поднимался, становился сильнее. Всё шло по плану. Пока ты не влезла.
Мой желудок сжимается, в горле появляется неприятная горечь. Слова этой Амины больно царапают.
Никуда ведь я не лезла. Не нужно мне это.
— А теперь слушай меня внимательно, — говорит она, и голос становится низким, опасным, вибрирует угрозой. — Мне всё равно, что между вами было. Ты ничего не значишь. Ты — просто ошибка прошлого, которая делала его слабым. Воспоминание. Заноза под кожей. Он переживёт это, поверь. А вот ты — вряд ли.
По спине бежит противный холодок, и я делаю шаг назад. Только один. Почти незаметный. Но она это видит.
— Ты думаешь, что он защитит тебя? — шипит, ухмыльнувшись. — Он сломает тебя, Варвара. Так же, как сломал всех, кто пытался перечить ему. Ты будешь у него в постели, но не в жизни. Он никогда не выберет тебя. Наиграется, сломает и выбросит на помойку, туда, где тебе и место.
Мои пальцы сжимаются. Ногти впиваются в ладони. Больно. Хорошо. Эта боль настоящая.
Амина говорит страшные вещи, но… глубоко в душе они отзываются болью, потому что… потому что она права. И я сама это знаю.
— Я не просила его выбирать, — шепчу, качнув головой. — Не просила вообще врываться снова в мою жизнь.