Его глаза — чёрный лёд. Ни одного блика. Ни одной тени эмоции. Только власть.
— Ты... — шепчу, хотя не знаю, что хочу сказать. Он не отвечает. Просто останавливается в паре шагов. Между нами повисает тяжёлая пустота, натянутая до звона.
Игнат медленно проходится по мне взглядом. С головы до ног. Открыто. Нагло. Медленно. Будто примеряет. Будто вспоминает, как я ощущаюсь под его руками. Губы чуть приподняты, почти в насмешке. Но в глазах угроза.
— Спишь с Баварским? — спрашивает вдруг. Низко. Глухо. И так спокойно, что мороз сковывает горло.
Я моргаю непонимающе.
— Что?.. — выдыхаю растерянно.
Он не повторяет. Просто ждёт. Продолжает прожигать насквозь своим взглядом.
Я чувствую, как кровь начинает бешено стучать в висках. Во рту пересыхает, кончики пальцев немеют.
— Ты... ты не имеешь права задавать такие вопросы, — выдавливаю. — Я не обязана тебе ничего объяснять.
Он не реагирует. Только чуть прищуривается, а взгляд тяжелеет, наливаясь свинцом.
— Спишь с ним? — повторяет. Чуть тише. Чуть ниже. Но теперь с нажимом. Словно приказом.
— С чего ты взял?.. — восклицаю, но голос дрожит. Он делает ещё шаг. Я — назад, но упираюсь в стену. Пульс в горле. Бешеный. Холодный пот на спине.
— Баварский трахает всех, кто на него работает, — говорит он ровно, как будто обсуждает погоду. — Это его стиль. Его правило. Его маленький гарем.
Я задыхаюсь. По коже ползут противные мурашки.
— Я не сплю с ним, — вырывается. — И даже если бы… это не твоё дело.
Он приближается ещё на шаг. Теперь он так близко, что я ощущаю его дыхание. Оно спокойное. Контролируемое. Как у того, кто не сомневается в себе ни на секунду.
Внезапно, словно удар под дых — запах настигает меня, окутывает. Видеть его — больно. Слышать — ещё больнее. Но ощущать его запах… это выстрел на поражение. Как будто каждый шрам на сердце скальпелем вскрыли заново.
Нет, не скальпелем. Тесаком. Огромным, тупым, с зазубринами. Разорвали тонкую ткань, что с трудом зарастила зияющие раны.
— Всё, что касается тебя, касается меня, — говорит приглушённо. — Я ясно выразился?
Я не могу ответить. Слова застревают. В горле ком. В животе нарастает спазм, а в голове — паника.
Я смотрю в его глаза. Пытаюсь найти там то, что было раньше. Тот огонёк. Ту боль. Ту так тщательно скрываемую человечность. Но… ничего. Даже остатков под слоем пепла.