- Я буду тебя жалеть, и ты можешь
жалеть меня.
- Но не надейся, я буду это делать не
сильно, - смеюсь я. – Договорились!
И хватаю его руку, чтобы пожатием
закрепить договор. Его реакция озадачивает. Он растерянно
дёргается, пытаясь вырвать ладонь, и почти испуганно смотрит на
отца.
- Она человек, ей можно, -
успокаивающе говорит ему Александр.
– У нас, даргов, прикосновения
допустимы только среди самых близких, кому полностью доверяешь, -
поясняет он уже мне. – Телесный контакт усиливает воздействие, и
даже слабый менталист может тогда влиять на более сильного
мага.
– А как же вы … танцуете?
– Танцуем мы в перчатках, - любезно
поясняет муж. – А партнёров стараемся выбирать тщательно.
И ухмыляется.
«Миледи, я уже в доме», - раздаётся у
меня в голове голос Мирри. Всё-таки ментальная связь с личной
служанкой удобная вещь.
«Узнай, где мои покои и подходи в
холл», - отвечаю я. Наверняка Александр отправится сейчас с сыном.
И действительно, Леони обращается к нему:
– Папа, пойдём! Ты мне расскажешь,
где был?
– Расскажу.
Леони берёт отца за руку и настойчиво
тянет к лестнице.
- Мирри тебя проводит, - после
короткой паузы говорит Александр.
И они уходят, а я остаюсь ждать
Мирри.
Вскоре пришла Мирри и повела в
отведённые мне покои. Перила лестницы были сделаны из какого-то
незнакомого дерева медового цвета. Прикосновение к ним доставляло
удовольствие. Отполированный поручень был тёплым и надёжным, как
рука друга. Висевшие на стене портреты смотрели на меня со
сдержанным любопытством. Хорошо хоть их было немного, иначе бы я
совсем засмущалась.
Мы поднялись на второй этаж и прошли
по анфиладе комнат, затем коридору. Я особо не рассматривала
помещения, которые мы проходили, но гармония красок, соседство
гобеленов и современных по стилю картин, старинной и новой мебели,
отсутствие холодного совершенства, делали дом живым и уютным.
Мне отвели несколько комнат. Усталая,
я быстро прошла в спальню и удивлённо огляделась. В глаза бросалась
ярко-розовая кровать. Всё – и балдахин, и покрывало, и надетые на
её спинки тканевые чехлы, и подушки были выдержаны в цвете фуксии.
Их украшали многочисленные оборочки и кисти на ламбрекенах.
Отвёрнутый край покрывала, позволявший увидеть постельное бельё,
немного успокаивал: оно было цвета слоновой кости.