-Я догадываюсь, о чем Вы хотите со
мной говорить. Вас интересует освобождение товарища Савонина?
-Да.
-Я провел переговоры на эту тему с
Москвой. Единолично я не уполномочен решать такие вопросы, хотя
лично мне пребывание Вашего товарища на гауптвахте не добавляет
хорошего настроения. Посажен он туда по очевидной глупости,
недальновидности бывшего командира Туркфронта. Вообще все здесь
началось неправильно, и многое надо менять, очень многое… Так вот.
Мне строго-настрого запрещено принимать решения об освобождении
заключенных кроме тех, кто был посажен за решетку эмиром. И
дальнейшая судьба Вашего командира зависит от Ходжаева. С которым я
тоже говорил…
-И как? – в голосе Ахмеда послышалась
надежда.
-Увы, порадовать Вас нечем. Ходжаев –
старый большевик, и человек, не вполне адекватно смотрящий на
реальность, Вы уж простите. Не я его назначал. Видите ли, годы
борьбы, противостояния с действующей властью – все это наложило на
его личность не лучший отпечаток. Он крайне подозрителен, даже
мнителен, всюду ему видятся подвох и предательство. И естественно,
как только я заговорил с ним об этом, он стал кипятиться, бегать по
кабинету, даже мне угрожать! Ни о каком освобождении и речи быть не
может, увы…
-Что же делать? Ведь человека держат
под стражей совершенно несправедливо и не предъявляя никаких
обвинений!
-Вы спрашиваете меня как советского
чиновника или как боевого офицера? Как чиновник я могу только
развести руками, как офицер – рекомендую Вам сражаться до
конца.
-Но… что это значит?
-Послушайте, ведь когда шли сюда, Вы
рассматривали такой вариант развития событий?
-Ну…
-И что же, откажи я Вам, Вы, не
солоно хлебавши, вернулись бы к своим и продолжили отираться по
Бухаре, поедая финики и зажимая по углам басмаческих дочек?!
Ценаев покраснел, но Энвер говорил
все громче, не давая ему опомниться.
-Так вот как боевой офицер я
приказываю Вам сражаться! Вы видите несправедливость – и нет такой
жертвы, на которую Вы бы не могли пойти, чтобы исправить ее.
Освободите Савонина силой, но ни слова обо мне! Сами понимаете,
если меня отправят после этого в отставку, то мы оба окажемся на
скамье подсудимых. В противном случае я найду, что написать в
Москву о халатности здешнего правительства. Вы прекрасно понимаете,
что силой Вас не превзойдет даже весь Туркфронт. Так что-
действуйте!