— Беда у нас, — начал староста, едва северяне подошли ближе да спросили, в чём тут дело. — Помер у одной бабы дитёнок. Некогда было краду рядить, жатва шла, похоронили как есть, в землю прикопав. А тот возьми да и стань игошей.
Эгиль нахмурился, вспоминая. Припомнил, что игоша — это мелкий бес, душа неправильно похороненного или мертворождённого ребёнка. И что, ежели его не признать за домового духа, он начинает проказничать, а то и хуже — пить кровь.
— И что ж стало дальше? — спросил он, хмурясь и глядя на старосту.
— Теперь он дитём кикиморы стал, — ответил тот, вздыхая. — Деревню ночами изводит. То куры пропадают, то скотина болеет, то люди сны страшные видят. А давеча и вовсе одного мужика задавил. Вот мы ворота и закрыли, обережные знаки нарисовали.
Свен, стоявший рядом, хмуро кивнул. Он знал, что такие вещи нельзя оставлять без внимания. Игоша, если его не унять, мог погубить всё селение.
— Покажите нам, где его похоронили, — сказал Эгиль. — Мы попробуем разобраться.
Знал он обряд один, как изгонять таких бесов. Давно старуха рассказала, у которой они на постое были.
Староста кивнул и повёл их в селение. Родиничи, обычно шумные и оживлённые, сейчас казались вымершими. Люди прятались в домах, лишь изредка выглядывая из-за ставней.
Могила ребёнка была на краю деревни, под старым дубом. Земля на ней выглядела свежей, но вокруг неё было пусто — ни подношений, ни камней знаковых. Видно было, что хоронили в спешке.
Северяне осмотрелись, затем Эгиль повернулся к старосте.
— Нужно провести обряд. Игошу надо успокоить, иначе он не уйдёт.
Староста кивнул, его лицо выражало облегчение.
— Нужно, княже, но как — того мы не ведаем, а своего ведуна у нас нет. Что нужно, ты только прикажи, исполним как надобно.
— Воду из родника чистого, хлеб, соль и немного крови матери его, — ответил ему мужчина. — И пусть никто не подходит сюда, пока мы не закончим.
Староста поспешил выполнить указания, а Эгиль и Свен остались у могилы.
— Думаешь, это сработает? — тихо спросил здоровяк.
— Должно, — ответил тот. — Игоша — это душа, которая не нашла покоя. Ей имя нужно. А наречь только мать может! Но мы его кровью обманем.
Вскоре староста вернулся с необходимыми вещами. Эгиль взял воду, хлеб и соль, затем аккуратно окропил могилу, произнося древние слова. Потом он положил хлеб и соль на землю, а затем капнул кровью матери сперва на могилу, а затем на себя.