Доклад послу о разговоре с Номото ситуацию не прояснил. Георгий
Георгиевич категорически отмёл мои подозрения по поводу «двойной
игры» шифровальщика – Василия Поветкина.
- Васька надёжный парень, а Номото с корабликами носится как
дурень с писаной торбой уже второй месяц. Касаемо желательности
покупки японского броненосца, тут ты прав, для греков
берём.
- А напрямую Токио и Афины разве не могут порешать?
- Что сделать? Ах, порешать. Ты с уголовными дел не имеешь,
часом? Нет? А то словечки блатные проскакивают. Да-с.
- С уголовными дел не имею. Но, Георгий Георгиевич, объясните же
наконец, отчего такое внимание к дипломатам крохотного государства?
Неужели и правда готовится реванш и поход «константиновичей» за
шапкой Мономаха?
- А сам что ж, не догадался?
- Увы и ах. К стыду своему не уразумел.
- Смотри, в феврале на дежурство в Царском селе заступает НАШ
зенитный дивизион, из-под Парижа перебрасываемый. В дивизионе под
три сотни народа. Все вояки хоть куда, не зря их Николай вытребовал
для защиты семейства от германских «цепеллинов».
- И что?
- Эх, Витя, Витя, как ты до адмирала сумел дослужиться с такой
соображалкой! Царское село на положении осаждённой крепости, как же
– императрица, наследник, великие княжны там безвылазно в госпитале
трудятся. И все части лично преданы Николаю. И тут в эту самую
осаждённую крепость входят триста бойцов, отменно вооружённых, с
пулемётами счетверёнными, с орудиями зенитными. Ну, понял
теперь?
- Троянский конь какой-то получается.
- Британец так и хотел назвать операцию, еле отговорил…
- Георгий Георгиевич, а вы не из вольных каменщиков будете?
- Из них, Витя, из них, как и батюшка твой почтенный…
Глава 7.
Да, всё те же на манеже. Не хочет история меняться. Ой не хочет.
Март одна тыща девятьсот семнадцатого года, правда, не начало
месяца, а шестнадцатое число. Царский поезд блокирован под Питером
частями Северного фронта. Генерал Рузский и тут отличился, по
словам посла, едва ли не наганом потрясал у носа самодержца, требуя
подписать отречение.
Царь-батюшка (а в литерном поезде находился и цесаревич) под
жесточайшим прессингом генералитета и фактической угрозой вырезания
семейства, «сдал командование» и под конвоем верных Рузскому
офицеров был отправлен в Псков, под «домашний арест». Великий князь
Николай Николаевич назначенный Николаем Вторым регентом, немедля
рванул в столицу с Кавказа, но прибыл в Петроград уже «гражданином
Романовым», не случилось дяде Николаше поцарствовать.