Дикари остановились возле одного из
каменных столбов, что иногда встречались в холмах. Кто-то говорил,
что это столбы дьявола, кто-то говорил, что их поставили древние
люди, но никто не мог объяснить, зачем они стояли посреди
вересковых пустошей.
Я притворился спящим, когда один из
гаэлов, старый воин, исполосованный шрамами, подошёл к лошади. На
мгновение я подумал, что меня хотят принести в жертву или
использовать в нечестивых ритуалах у подножия столба, но дикарь
достал из сумки пару лепёшек и оставил их как подношение.
Гаэлы расселись у подножия, негромко
переговариваясь на своём языке, достали из сумок свои нехитрые
припасы и принялись за еду. Я же наблюдал, выжидая подходящего
момента. Теперь дикари выглядели как обычные люди, пусть и
непохожие на меня. Они заплетали волосы, я был коротко подстрижен.
Они отращивали бороды, у нас было принято бриться. Они красили лица
углём перед битвой, а мы боялись, что Господь не узнает наши лица
после смерти. С другой стороны, это всё обычаи, а если их отбросить
— оказывалось, что у нас одинаково светлые волосы и глаза, прямые
носы и тонкие губы, и если гаэла подстричь, или южанина заставить
отрастить шевелюру — становилось трудно отличить одного от
другого.
Положение моё было хуже некуда.
Руки-ноги связаны, достаточно крепко, чтобы я не смог порвать путы,
но и не слишком сильно, чтоб кровь не застаивалась. Гаэлы часто
угоняли рабов, и дело знали. Вокруг — никого, кроме этих дикарей, и
даже направление, куда мы двигались, я точно определить не мог. На
помощь мне никто не придёт, да и Родерик наверняка думает, что я
уже мёртв. Ещё бы, драться против десятка язычников. Оружия нет,
даже самого захудалого ножика, обыскали меня с головы до ног.
Но, как говорил мой отец, если
провалился в дерьмо по горло, держи голову выше. И я судорожно
перебирал варианты побега. Я на коне, гаэлы сели обедать, и ещё не
заметили, что я проснулся.
Я решил рискнуть. В конце концов,
что мне оставалось?
Лошадь Кутберта, хоть и была дурного
характера (как и хозяин), но человеческий язык понимала. Поэтому
один шанс у меня был.
– Домой! – скомандовал я. – Пошла
домой, скорее!
Лошадь фыркнула, не желая мне
подчиняться, но больше ничего сделать я не мог. Я попытался
толкнуть её коленом в бок, но лишь скатился вниз и упал на траву.
Дикари расхохотались. К тому же, лошадь оказалась стреножена. Все
мои шансы растаяли, как дымка на ветру, и я едва не заплакал от
отчаяния.