Харальд довел коня до середины реки, там, где вода захлестывала сапоги датчанина.
Любой из лучников на стене Эскенгама смог бы его подстрелить, но Харальд демонстративно разоружился, что означало: он желает поговорить, и я отдал приказ, чтобы в него не стреляли.
Сняв шлем, он рассматривал людей на укреплениях до тех пор, пока не заметил Осферта в бронзовом обруче на голове. Харальд никогда не видел Альфреда и принял внебрачного сына за его отца.
– Альфред! – заорал он.
– Король не разговаривает с разбойниками! – крикнул я в ответ.
Харальд ухмыльнулся. У него было широкое, как совок для ячменя, лицо, кривой с горбинкой нос, большой рот, а глаза – хищные, как у волка.
– Ты – Утред Говнюксон? – приветствовал он меня.
– Я знаю, что ты – Харальд Робкий, – ответил я оскорблением на оскорбление, как и полагалось.
Он уставился на меня. Теперь, когда Харальд был ближе, я разглядел, что его желтые волосы и борода в брызгах грязи, жирные и скатавшиеся, как волосы трупа, похороненного в дерьме. Река бурлила вокруг жеребца.
– Скажи своему королю, – обратился ко мне Харальд, – что он может избавить себя от многих бед, если уступит мне трон.
– Альфред приглашает тебя прийти и взять этот трон, – ответил я.
– Но сначала, – Харальд подался вперед и похлопал по шее коня, – ты вернешь то, что принадлежит мне.
– У нас ничего твоего нет.
– Скади, – напрямик сказал он.
– Она твоя? – спросил я, притворившись удивленным. – Но шлюха наверняка принадлежит любому, кто может за нее заплатить!
Он бросил на меня полный ненависти взгляд.
– Если ты к ней прикоснулся, – прорычал Харальд, показывая на меня пальцем руки, затянутой в перчатку, – если к ней прикоснулся хоть один из твоих людей, клянусь членом Тора, я заставлю тебя умирать так медленно, что от твоих воплей зашевелятся мертвецы в их ледяных пещерах!
«Он дурак, – подумал я. – Умный человек притворился бы, что эта женщина значит для него очень мало или вообще ничего».
Но Харальд уже продемонстрировал, чего стоит.
– Покажи мне ее! – потребовал он.
Я заколебался, будто прикидывая что-то. Я хотел, чтобы Харальд покрепче вцепился в наживку, поэтому приказал двум людям Стеапы привести Скади.
Она появилась с веревкой на шее, но ее красота и спокойное достоинство словно делали ее главной на укреплениях. В тот момент мне подумалось, что она – самая царственная из всех женщин, каких я когда-либо видел.