– Ну как, налюбовался? – прервал его размышления Макрон. – Может быть, пойдем дальше?
– Да, да. – Катон заткнул флягу пробкой, глубоко вздохнул и вскинул поклажу на плечи. – Я готов. Пошли.
Ближе к вечеру облака начали сгущаться и темнеть, затягивая небо и постепенно скрывая солнце за завесой грязно-серого марева. После того как центурионы миновали пригороды Рима с полями, лугами и мастерскими, обслуживающими нужды столицы, движение на дороге сделалось не столь интенсивным. Склоны холмов по обе ее стороны все чаще покрывал лес, а вот дома и хозяйственные постройки, напротив, попадались на глаза все реже. Небо совсем помрачнело, и тучи пролились ледяным, жалящим дождем. Оба центуриона быстро промокли насквозь. Добравшись до маленькой придорожной таверны, Макрон с Катоном заказали по чаше подогретого вина, достали из узлов армейские водонепроницаемые накидки и набросили их на плечи.
Всмотревшись наружу сквозь завесу капель, падавших с нависавшей над краем дороги соломенной крыши, Катон покачал головой:
– Похоже, дождь зарядил надолго. Далеко еще до Окрикулума?
– Три часа ходу, – ответил Макрон после недолгого раздумья.
– Через три часа уже стемнеет.
– Стемнеет раньше, при такой-то погоде.
Катон обвел взглядом помещение.
– Мы могли бы остановиться на ночь здесь, а колонну догнать завтра.
Макрон покачал головой.
– Мне, знаешь ли, неохота выкладывать деньги за простой, когда впереди ждет бесплатный ночлег. Кроме того, если остаться здесь, завтра, чтобы догнать колонну, придется вставать ни свет ни заря, а в этом тоже радости мало. Так что, приятель, допивай вино, и пошли.
Катон бросил на него сердитый взгляд, но тут же оттаял. В конце концов, лучше отмахать еще несколько часов под дождем, чем всю ночь и утро слушать ворчание и жалобы Макрона. Вздохнув, он допил остаток вина, наполнив желудок теплом, закинул на плечи поклажу и вышел на улицу. Дождь за это время только усилился: длинные, серебристые бичи струй со свистом хлестали по мостовой, рассыпая брызги. Катон вдруг осознал, что на дороге они одни. Он обернулся, бросил последний, тоскливый взгляд на манивший теплом и светом трактир и прибавил шагу, догоняя темневшую впереди фигуру Макрона.
Они отмахали примерно милю, когда небо полыхнуло слепяще-белой вспышкой, а спустя миг в их ушах прогремел оглушительный раскат грома. Катон вздрогнул и окликнул Макрона: