Янор лишь пожал плечами, видимо не имея ни малейшего желания обсуждать приказ начальства.
– А дельце нравится мне все меньше и меньше, – неожиданно подал голос Кайл, который как раз доволок чемодан до крыльца, при этом полностью вымазав его в грязи. – Интересно, с чем же мы тут столкнемся, если Себастьян отрядил нам в помощь самого Янора Кровавого?
Кровавого? Я сдавленно кашлянула, услышав прозвище своего нового телохранителя, и несколько по-новому на него взглянула. Нет, я понимаю, почему его так называют – внешность-то у него соответствующая. Ночью в переулке увидишь – сам все деньги отдашь, лишь бы в живых оставил. Но я уже начала верить, что под столь грозным обликом душегуба и разбойника с большой дороги скрывается весьма обходительный и приятный в общении мужчина. В конце концов, манеры у него под стать дворянину. Чем же он заслужил столь своеобразную славу?
По всей видимости, грозное прозвище не приводило в восторг и его обладателя. Янор передернул широченными плечами и тяжело посмотрел на Кайла, полуобернувшись к нему. Теперь он стоял так, что я не видела выражения лица кучера, поэтому не поняла, почему вдруг рыжий маг залился смертельной бледностью, будто увидев перед собой умертвие.
– Прошу, впредь называйте меня просто Янором, – ласково попросил мой телохранитель.
Кайл испуганно икнул, дернув кадыком, и усердно закивал, показывая свое согласие.
– Вот и ладушки.
Янор вновь обернулся к нам, и я с любопытством уставилась на него, силясь понять, из-за чего боевой маг пришел в такой ужас. Но, увы, потерпела в этом сокрушительное поражение. Вроде бы все как обычно. Верзила рассеянно стащил с густых смоляно-черных волос неизменное кепи и мягко улыбнулся мне, заметив мой интерес.
– Ладно, полагаю, самое время зайти внутрь, – пробормотал Седрик, когда недолгая стычка между Кайлом и Янором подошла к своему логическому завершению. Тяжело вздохнул, кивком указав на вывеску: – Стоит заметить, антураж у этого места соответствующий.
Я с интересом проследила за его взглядом и вздрогнула, ощутив, как по коже пробежала холодная дрожь. Потому что на потемневшей от постоянных дождей деревянной доске была неумело намалевана прекрасная дева, лежащая в гробу. И название, в котором мне послышался отзвук чьего-то злого издевательского смеха, – «Последний ужин».