Вылив получившуюся смесь в ванну, я добавил туда серебряной воды и столовую ложку кагора. Жечь будет капитально, зато подохнуть не даст. Потом положил на язык две таблетки баралгина, запил гранатовой настойкой и заполз в ванну. Терпеть не могу мешать алкоголь, но признаки похмелья на фоне прочих эффектов я завтра вообще вряд ли замечу.
Ощущение было такое, словно в укушенную ладонь мне разом вогнали десяток вязальных спиц. Кожу щипало, и во рту стоял вкус крови. Мерзотно донельзя.
Все, что я мог, – это лежать, закрыв глаза и закусив губу, чтобы не орать, и молча молиться. Не то чтобы я был особенно религиозен. Я хожу в церковь только по делу и с большим подозрением отношусь к священнослужителям. Но при этом я почти уверен в существовании бога. У меня есть пара косвенных доказательств его бытия и довольно стройная теория на этот счет. Кроме того, в моей жизни нередко случалось так, что кроме него, мне некому было помочь. И я все еще жив.
Вероятно, бог, прячущийся за сырыми московскими облаками, услышал меня и проникся сочувствием, потому что спустя пять минут я отрубился.
Все.
Я в домике.
Два человека живут вместе, когда не могут жить по отдельности, и переделывают друг друга изо всех сил, потому что не умеют принять партнера таким, какой он есть. Если они делают это достаточно долго, это называют любовью, верностью и крепкими семейными отношениями.
Он терпеть не может костюмы и галстуки, но влезает во все это и отправляется на ланч с ее отцом, потому что любит ее. Она не любит футбол, но героически высиживает полуторачасовой матч «Спартак» – «Зенит», изо всех сил стараясь свистеть и хлопать вовремя.
Любовь – это когда ты позволяешь партнеру переделывать тебя под идеальный образ, существующий в его голове. Потому что никто, ни один человек в мире не захочет принять тебя такой, какая ты есть. Несовершенной.
– Как печенье? – спросила Рита.
– Есть можно, но снизу подгорело и сахара слишком много, – отозвался муж, не отрываясь от монитора.
– Спасибо, я учту, – кивнула Рита и забрала у него пустую тарелку. Все-таки доел ее ужасную стряпню. Заботится.
– И на кухне что творится вообще? Засрала тут все, – бросил Папернов ей в спину. – Хоть раз в неделю можно задницу оторвать от кресла и помойку разобрать? Целыми днями дурью маешься!