Я не думала, что справлюсь. Что переживу тот ад. Но у меня получился.
Помог дядя Миша. Снова. Он вытащил меня. По частям. Его жестокие слова дяди Миши привели меня в чувство:
«Думаешь, твой отец бы хотел этого? Радовался бы тому, какой жалкой ты стала?»
Отец хотел жить…
Пусть это пульсирующая боль никуда не делась, но я знаю, что он хотел для меня лучшего.
И я постаралась, чтобы хоть теперь не разочаровывать его. Поднялась.
А потом появилась Снежка. Слишком настоящая для моего тогдашнего мира. Как неоновая вывеска в морге.
Даже сюда – на этот банкет – устроила меня она. У её мамы юбилей. Шатёр на улице, официанты в перчатках. Сотня гостей. Всё по высшему разряду.
Платят хорошо. Очень хорошо. И Снежка договорилась, чтобы меня взяли.
Я встряхиваю головой, стараясь сосредоточиться на самом важном. Работа – в приоритете.
Я одёргиваю короткое платье. Он узкое, давит. Как будто я надела не униформу, а ошейник.
Чёрный обтягивающий трикотаж врезается в бёдра. Каблуки вонзаются в траву. Но – ничего. Это работа. Я справлюсь.
Подхватываю поднос. На нём – мини-корзинки с паштетом, мятой, какой-то микрозеленью.
Шатёр дрожит под лёгкими порывами. Воздух пахнет цветами и жареным мясом.
Гости чинно переговариваются, кто-то уже пьян, кто-то слишком громко смеётся. Я лавирую между столами, подаю закуски, улыбаюсь.
– Закусочка? Пожалуйста… Угощайтесь… – шепчу, будто под гипнозом.
Где-то внутри всё время гудит. Фоново. Как тревога, не выключенная после пожара.
Раздаётся хриплый, низкий смех. Глухой, как из груди.
До боли знакомый.
Как по затылку ударили.
Сердце останавливается. Я замираю. Цепенею. Поднос дрожит в руках.
Я резко поворачиваю голову. Глаза мечутся. Ищу. Вгрызаюсь взглядом в каждый профиль, каждое движение.
Вот – компания мужчин. Смеются. Один – тоже с низким голосом. Но не он.
Не он.
Мота там нет.
– Спокойно, – шепчу себе. – Это просто нервы. Это просто эхо из прошлого.
Делаю глубокий вдох. Потом ещё. Один за другим, пока не начинает кружиться голова. Нужно работать. Нужно дышать.
Но руки всё ещё дрожат.
Мот. Раевский. Проклятый, мерзкий, вонючий ублюдок.
Как ты посмел остаться в моей голове?
Почему твоё эхо всё ещё живёт в моих костях?
– Эй! Девушка! Чего застыла?! Шевелись давай!
Грубый голос режет слух. Как хлыстом. Я дёргаюсь, стискиваю зубы, поворачиваюсь. У стола – гость.