— Ну и ладно! — пожимаю плечами, глядя в черные глазки горчичного цвета мишки.
Выхожу на улицу и иду куда глаза глядят. Чемодан прыгает на асфальте, наезжая колесиками на камешки.
Идея приходит незаметно. Не сразу ее улавливаю, но когда она оформляется к голове, торможу и тут же вызываю такси, которое увозит меня на железнодорожный вокзал. Там сажусь на электричку, и еду в Подмосковье. В Москве меня все равно никто не держит, а там есть человек… даже два, которые, я надеюсь, по-настоящему любили меня, и у которых я давно не была.
Стоит выйти из поезда, снова заказываю такси и еду на… кладбище. К бабушке Нине по отцовской линии. Я настолько в отчаянии, что мне нужно выговориться хоть кому-то, а она меня выслушает. Всегда выслушивала.
Тишина кладбища кажется настолько густой, что я буквально чувствую, как она оседает на коже. Я иду по асфальтовой дорожке, которую уже лет двадцать никто не ремонтировал. Вдоль нее тянутся старые толстые деревья. Воздух прозрачный и холодный, но он другой… не такой, как в Москве. Им словно невозможно надышаться, поэтому вдыхаю его как можно чаще.
Вокруг никого нет. Лишь разнообразные надгробия безмолвно провожают меня. Рядом с бабушкиной могилой стоит неизменный клен, который роняет на землю багряные и золотые листья.
— Прости, бабуль, я сегодня без цветов, — дотрагиваюсь до серого холодного гранитного памятника. Он слегка влажноватый от осенней сырости. — Давно не виделись, — я всегда с ней разговариваю, когда приезжаю. Меня это успокаивает.
Стараюсь не смотреть в бок, но взгляд все равно тянется туда. Там, рядом с тем самым кленом, растущим прямо в пределах ограды, примостилась маленькая могилка. Мой малыш… мой мальчик. Мы так и не дали ему имени, потому что спорили с Игнатом на эту тему до самого конца, а потом… уже не было смысла. Но мое сердце все равно постоянно тянется к нему, хоть это и тяжело.
— Привет, милый, — все-таки не выдерживаю, подхожу к могилке, присаживаюсь перед ней, кладу руку на рассыпчатую землю. Маленький ангелок стоит рядом с коричневым крестом. — Мамочка сегодня без папочки, — чувствую, как слезы текут по щекам. — Но ты не переживай, все хорошо. Он в полном порядке. А ты как там? Я очень по тебе скучаю.
Замолкаю, ожидая, что кто-то мне вот-вот ответит. Сердце трепещет в груди. Но я немного прихожу в себя в тишине, царящей вокруг. Мне действительно становится хорошо. Два моих близких человека рядом, в руке все еще держу старого мишку, который хранит в себе счастье моей когда-то благополучной семьи. Все это говорит о том, что все-таки в моей жизни было счастье. И оно еще может быть.