- Ну, вот, а ты боялся. – Саша обернулся, и негромко произнёс в
темноту. – Товарищ Ляо, выходите. Я вас, конечно, не вижу, но слышу
и обоняю очень хорошо. И вас, Виктор Афанасьевич тоже. Полагаю,
сегодня больше ничего интересного не будет.
Куан Ляо, беззвучно ступая, вышел из-за дерева, и
приблизился:
- Всё-таки без трупов не обошёлся… – с осуждением произнёс он, и
легко коснувшись лица Сергея Гаршина, прикрыл тому глаза. –
Мальчишка, откуда тебе знать, какая это ценность – человеческая
жизнь!
Ладыгин-Белов чуть было не сообщил тибетцу, что выписав
сопроводительные документы в ведомство Сатаны не одной сотне людей,
можно научиться разбираться и в людях и в их ценности. Но сдержался
и выпустил знания своего молодого двойника:
- Моих родителей убили фашисты. Думаете, я все еще не разбираюсь
в том, что такое человеческая жизнь? Эти кстати тоже не с любовью
сюда пришли. Они, между прочим, убивать меня пришли. Но не свезло
им.
- Это точно, – Виктор Афанасьевич, склонился над Шпильрейном и
достал удостоверение с потертой, но все еще ясно читающейся
аббревиатурой «НКВД СССР». – Давно я тебя выпасал, но вот взял тебя
пацанёнок. И расколол тебя тоже он. Но ты не тушуйся. Завтра конвой
прибудет, а уж в управе я с тобой поговорю за Советскую власть.
- Да и я хотел бы… – Куан сунул руку в карман и достал небольшую
зелёную книжицу с гербом СССР и надписью «Пролетарии Всех стран
соединяйтесь».
- Нормально! – Возмутился бывший борец. – А ОГПУ тут каким
боком?
- Да был сигнал, что этот субчик повязан с белогвардейским
подпольем.
- С подпольем вряд ли, – Александр качнул головой. – Не тот
человечек, чтобы в политику играть... А вот то, что он «осликом»
для германского генштаба подрабатывает, вполне вероятно. – Саша
склонился к связанному воспитателю, и достал из кармана зажигалку и
крутанул колесико, зажигая огонь. – Подтвердишь подозрения? Или мы
тут будем нюхать твою яичницу?
- Будь ты проклят гнида большевистская! – Шпильрейн безвольно
опустил голову, уставясь куда-то в пространство.
- Можно спрашивать. – Александр кивнул. – Я пока отойду, чтобы
не смущать вас видом моих ушей. Полюбуюсь природой.
Вид на Волгу из беседки действительно открывался роскошный. Чуть
подсвеченная полной луной река сверкала серебряной дорожкой,
которую пересекал пыхтящий чёрным облаком сухогруз.