Ужом ввинтившись в узкий просвет между двумя домами напротив,
Александр влез по стене бревенчатого здания на чердак и,
просочившись к слуховому окну, занял позицию для наблюдения.
Ждать пришлось долго, даже очень. Улочка, а вернее – переулок,
была малолюдной и тихой. Пробежала стайка мальчишек лет
десяти-двенадцати на вид, куда-то торопливо прохромала сухонькая
старушка. С видом хозяйским и спокойным заглянул в переулок молодой
милиционер в белой гимнастерке, заставив шарахнуться от себя тощего
сивобородого дьячка. Время тянулось, словно резиновое, на чердаке
было жарко и душно. Очень хотелось пить. Тут-то и пригодился
кислый, чуть влажный творог: он отлично утолил жажду, и голод.
Сашка лежал на своем месте неподвижно. Он умел ждать…
Уже стемнело, когда мясник, переодетый в более приличный костюм,
вышел из дома, и направился к речному порту. Сашка бесшумно
спустился вниз и тенью последовал за ним.
Бугор шел твердой походкой уверенного в себе человека. Теперь он
не озирался, а двигался быстро и целеустремленно. Он даже внешне
слегка изменился: изрядно пополнел в талии. «Пояс с деньгами или
ценностями – размышлял Сашка, скользя за интересантом. – В общак
понес…»
Мясник зашел в маленькую чайную, притулившуюся около самых
дровяных причалов. Встав в тень веранды, Ладгин видел как Бугор
«заправляется». Пара пива, солянка, жареная рыба, хлеб, чай. Ничего
особенного: обычный ужин обычного рабочего человека, после
трудового дня. Вот только, публика в чайной… Нет, на первый взгляд,
посетители в чайной ничем не отличались от людей в любом другом,
подобном заведении, но только на первый взгляд. Тут почти не было
людей в промасленных робах грузчиков или настоящих матросов, хотя
бушлатов и тельняшек было предостаточно. Да и граммофон, хрипевший
в уголке, распевал не «Марш красных авиаторов» и даже не «У
самовара я и моя Маша…», а что-то эдакое, злобно-уголовное… Сашка
прислушался:
Начинаются дни зо-о-олотые
Воровской, безоглядной любви-и-и…
Ой, вы кони мо-о-ои вороные,
Черны-вороны кони мои-и-и-и…
В этот момент вывалившийся из чайной человек чуть не налетел на
притаившегося наблюдателя. Белов на мгновение увидел стеклянные
глаза человека и мгновенно сообразил: «нарк». Марафетчик неуклюже
замахнулся на мальчишку и тут же упал с перебитыми нунчаку ногами.
Но не смотря на сломанные коленные суставы он не закричал, не
застонал, а с тупым упорством попытался схватить Сашку одной рукой.
Другой он, дергаясь, точно был не живым человеком, а сломанным
автоматом, полез к себе за пазуху. Александр подпрыгнул, уходя от
захвата, и обрушил страшный удар на темя наркомана. Тот как-то
жалобно всхлипнул и осел, растекся по земле.