Без тепла и без людей.
Мама, в темноте так пусто
Забери меня скорей.
Мамочка, на что ты злишься,
Почему ты плачешь, мам?
Выпей крови как водицы.
Мама, всё тебе отдам…
Эли замолчала.
— А дальше знаешь? – спросила Виктория. Её глаза блестели в полумраке.
— Знаю… — кивнула она.
— Спой. Мне нравится, как ты поёшь.
Девочка помолчала, наблюдая, как последний камень, брошенный Викторией, исчезает в воде. Её голос дрогнул, но она продолжила:
Умерла душа родная,
Схоронили под землёй,
Мама бледно улыбалась
Над мёртвым проклятым дитём
Я теперь лежу во мраке
Неподвижна, холодна
Мама, если в этом счастье
...ты меня зачем ждала?
Тишина после песни была густой как смола. Даже собаки замолчали. Только вода продолжала журчать в русле реки. В животе у Элизы предательски засосало от голода, но она старалась не обращать внимания.
— А откуда ты знаешь эту песню? — полюбопытствовала Виктория.
Тень, которую видела только Эли, наклонилась к ней ближе. Шепнула, обдав холодом шею: “Я много песен знаю. И все они про тебя”.
— Это песни про меня, — вслух сказала она.
Виктория фыркнула:
— Неправда! — она сжала ладонь белокурой подруги.
— Но…
— Ну ведь это ерунда. Когда тебя найдёт мама — она точно окажется самой доброй. А если нет… то я тебя защищу. Не позволю ничему плохому случиться.
"...позволит", – послышался шёпот тени прямо в ухо Эли.
— Я тебя никогда не оставлю.
"...оставит," – ледяное дыхание тронуло светлые волосы.
— И не предам.
"...предаст," – уверенно произнесла тень.
Но Элиза знала – хоть тень часто права, сейчас она ошибается. Эти яркие глаза, эти тёплые пальцы, сжимающие её ладонь – всё говорило об обратном.
— Хочешь, на мизинце поклянусь! — Виктория торжественно протянула мизинец. Это было самое сильное детское обещание. И светловолосая девочка осторожно сомкнула вокруг него свой палец.
Тень неприятно захихикала, а потом протянула чёрные холодные руки к Эли, обняла её. И вслух сказала её губами:
— А чем клянёшься?
— Чем угодно! Только у меня ничего нет...
— Душа есть. Любовь.
— Тогда клянусь душой и любовью.
— И мамой?
— ...и мамой, – неуверенно добавила Виктория, но потом улыбнулась шире. — Мы всегда будем друзьями, Эли.
Белокурая девочка чувствовала, как тепло этой клятвы растекается по её телу, заглушая холодный смех тени. Где-то вдалеке раздался особенно истошный собачий вой, а следом – женский крик. Виктория вскочила и протянула руку подруге: