1. Пролог
Трущобы окутывал предвечерний сумрак. В воздухе витала смесь запахов тины, нечистот и подгоревшей еды. Узкие улочки петляли между покосившихся лачуг, чьи крыши давно сгнили, обнажив рёбра стропил. Где-то вдали за объедки дрались собаки, их хриплый лай сливался с руганью пьяного башмачника.
У края городской реки, чьи воды отливали маслянистой плёнкой, сидели две девочки — совсем ещё крошки. Таким не положено гулять одним, но всё же за ними никто не присматривал.
Темноволосая девочка швыряла плоские камушки в воду, целясь в торчащую ветку. Каждый бросок оставлял на поверхности круги, быстро поглощаемые течением. Платье девочки давно потеряло цвет и форму, стало серо-бурого оттенка. Щёки были испачканы угольком, бирюзовые глаза горели азартом.
Шлёп!
Снова камешек влетел в воду.
Рядом, поджав худые ноги в стоптанных башмаках, сидела вторая девочка — противоположность первой. Её золотистые пряди казались неуместно чистыми в этом царстве грязи, а нежное личико с голубыми глазами напоминало диковинный цветок, случайно выросший на свалке. Худенькие пальцы сжимали сморщенное яблоко — подарок старого лодочника, который пожалел «ангелочка». А голубые глаза, большие и прозрачные, будто озёрный лёд, были обращены к подруге.
— Вики, хочешь? — спросила она, протягивая плод.
— Лучше сама съешь! — фыркнула та, но в бирюзовых глазах мелькнул голодный блеск.
— Я... я не хочу. У меня болит живот, — солгала светловолосая девочка, чувствуя, как шевелятся за спиной тени.
— Ну хорошо, Эли. Если просишь… — и подружка взяла яблоко. Укусила. Замурлыкала от удовольствия, а Эли улыбнулась. Живот сводило спазмами, но радость подруги была слаще любого пирога. Ведь никого ближе Виктории у неё не было.
— А можешь… спеть ещё? — вдруг попросила подруга.
И Эли кивнула. Посмотрела на текучую реку. И её нежный, тихий голос, похожий на звон колокольчиков, поплыл над водой.
Мамочка меня любила,
Кровью с молоком поила,
Мамочка меня ждала,
С криком боли родила…
Мама имя мне дала:
“Плод из гнева и греха”.
Мама так меня любила,
Что любовью прокляла...
Эли чувствовала, как тень за её спиной обрела форму, как подошла ближе. Усевшись рядом, заглянула в лицо девочки пустыми чёрными глазницами. Но она продолжила петь, будто ничего не происходило.
Мама, как мне жить теперь
