- А какой? – резко перебил его Сталин. – Какой?
Белов напрягся, пытаясь вспомнить что-нибудь подходящее под
описание Деда Мороза, но ничего, кроме песенки из веселого мультика
«Дед Мороз и лето», на ум не приходило:
Весь год трудился я не зря,
Пора в дорогу мне.
Последний лист календаря
Остался на стене.
Чтоб ёлочка под Новый Год
Надела свой наряд,
Игрушки я беру в поход:
Подарки для ребят.[6]
Голоса у Сашки ни в прошлой жизни, ни в этой никогда не было, но
скороговорочный ритмизированный текст Иосифу Виссарионовичу
понравился. Он пошевелил губами, проговаривая его про себя, и
кивнул головой:
- Хороший такой дедушка получается. Трудящийся дедушка. Не
религиозный. Не так ли? – повернулся он к незнакомому Сашке
персонажу. – Что скажете, товарищ
Постышев[7]?
Тот секунду рассматривал лицо своего Хозяина, потом радостно
заулыбался и зачастил:
- Вот именно! Вот именно, товарищ Сталин! Вот была бы
хорошая традиция, и народу понравится, а детям особенно принесла бы
радость – рождественская ёлка. Мы это сейчас осуждаем. А не вернуть
ли детям ёлку?[8]
Александр заметил, как Сталин слегка поморщился, но тут же снова
принял весёлый вид и похлопал Постышева по плечу:
- Вот как раз товарищ Саша и займется ёлкой, раз уж он так
её любит. А вы, товарищ Постышев, возьмите на себя помощь этой
интересной и нужной инициативе. Поможете организовать выступление в
печати с предложением вернуть детям ёлку, а мы уж всё
поддержим.
Остальные дружно кивнули. А Буденный тут же подсел к детям
и принялся объяснять, какие игрушки для ёлки делали на Дону в его
детстве.
Вера Соломоновна Дризо – личный
секретарь Надежды Константиновны Крупской – вопреки бытовавшему
мнению вовсе не была агентом НКВД или даже просто осведомителем. И
дело тут вовсе не в том, что НКВД не присматривало за вдовой
основателя Советского государства, а в том, что для этого присмотра
вовсе не требовалось вербовать секретаря. Телефонные звонки,
телеграммы, переписка и деловые бумаги шли через общий секретариат
Наркомпроса, и любой сотрудник НКВД, имея на руках соответствующую
бумагу, мог ознакомиться со всей входящей и исходящей почтой
Наркомпроса, включая самого наркома – Андрея Сергеевича
Бубнова.
В тот морозный день 16 декабря Вера
быстро шла по коридорам наркомата просвещения, прижимая к груди
толстую папку с периодикой, письмами и документами, пришедшими на
рассмотрение Крупской, и, успевая здороваться с идущими навстречу
сотрудниками, всё крутила в голове телефонный звонок, поступивший к
ней, как только она вошла в рабочий кабинет.