Девочка действительно оказалась очень милой, и у Вероника Семёновны уголки губ сами собой начали приподниматься, формируя слабую улыбку.
– Я знала, что ты выздоровеешь! Подожди чуть-чуть, я сейчас позову маму! – с этими словами девочка резко повернулась, подхватила длинную неудобную юбку и побежала куда-то, громко крича: – Мама! Николь очнулась! Мама…
Казалось, малышка бежит по широкому гулкому коридору, дающему слабое эхо. Голос её отдалялся, а потом и вовсе пропал. Но буквально через пару минут откуда-то издалека послышалось невнятное бормотание и новые непонятные звуки. Через несколько мгновений Вероника Семёновна поняла: кто-то идёт сюда, к этой кровати. Кто-то незнакомый.
Совершенно не понимая, что делать, как реагировать на эту малышку с её радостью, как воспринять чужое тело, которое называют непривычным именем «Николь», и у кого спрашивать объяснение, Вероника Семёновна поступила по примеру всем известного жука притворяшки: крепко зажмурила глаза и отвернулась к стенке.
Буквально через минуту мягкий женский голос позвал её:
– Николь… Николь, дорогая моя, тебе лучше?
Вера только крепче зажмурила глаза, испытывая странную панику. Одеяло чуть поползло с её плеча, и мягкая женская ладонь погладила по голове, приговаривая.
– Николь, милая, если ты пришла в себя, пожалуйста, дай нам знать! Клементина очень волнуется и стала совсем плохо спать.
Чувствуя, что отлежаться и отмолчаться просто не получится, Вероника Семёновна медленно подобрала ноги, полубоком села на кровати, придерживая одеяло у горла и как бы отгораживаясь им от этого странного мира. Никаких внятных мыслей или объяснений в голове у неё не было: слишком уж странной и необычной оказалась ситуация.
Перед ней стояла миловидная блондинка лет тридцати пяти, чуть полноватая, но с таким мягким, почти безвольным лицом, что какой-то инстинктивный страх начал потихоньку отступать. Рядом с блондинкой нетерпеливо топталась та самая девочка, и только сейчас Вероника Семеновна рассмотрела её внимательно.
Лет десять-одиннадцать, худенькая, цвет волос идеально совпадает с материнским, но вот выражение лица – совсем другое. Нет слабости и вялости матери, зато есть яркий интерес к жизни, а нахмуренные светлые бровки говорят о некоторой доли упрямства. Девочка была миловидная, и понятно становилось, что вырастет она настоящей красавицей. Но даже по резковатым движениям тела становилось понятно, что сладить с маленькой егозой не так и просто. Малышка настороженно посмотрела на Веронику Семёновну и тонким голоском уточнила: