— Почему?
— С таким ранением, как у тебя, обычно не выживают, да и остановка сердца, кома…
Смотрю на нее. Я этого не знала. Похоже, мне тут и трети правды никто не говорит.
— У меня сердце остановилось?
— Да, на насколько минут, но откачали. Но ты не волнуйся, уже намного лучше. С тебя светила медицины несколько суток не спускали глаз, консилиум целый собирали, вся больница на ушах стояла. Ну точно ты дочь мэра, хотя, насколько я знаю, у него взрослых детей нет. Он сам еще молод. Тот мужчина, который платит за твое лечение, привез лучших врачей, профессоров настоящих. Заботится о тебе, как о принцессе.
Да уж, я принцесса, правда? Ха, разве что принцесса криминальных болот.
Закрываю глаза: слишком больно, для чего Савелий это делает, ну правда? Какой смысл сохранять жизнь той, которую ненавидишь, зачем?
Вздрагиваю, когда дверь без стука распахивается и входит Он. Лев, король Прайда, Савелий Романович Крутой. Мой палач, мой истязатель и просто мой… когда-то мне этого хватало.
— Извините, у нас перевязка еще не закончена, – лепечет Алина, но Крутой даже с места не двигается. Просто стоит и смотрит на мою грудь, которая раскрыта. И шрам этот, нитки торчат и бинты.
Страх вперемешку с чем-то болезненным разливается по телу, я даже прикрыться не могу. Все, на что меня хватает, — сжать простыню ладонями и стараться дышать в его присутствии.
А Крутой смотрит на меня. Странно так смотрит, не отводя взгляда от моего шрама. Зачем он так? Еще немного, и воспламенится кожа.
Почему так смотрит? Жалеет, что наложили всего восемнадцать швов, а не сорок, например? Я не знаю, если честно, мне страшно смотреть на Савелия теперь. У меня стойкое ощущение, что он сейчас меня прибьет на месте.
— Так все, красота готова.
Алина обрабатывает шов и накладывает чистую повязку. Только и могу, что коротко кивнуть в знак благодарности. Почему-то голос мой притих в присутствии Крутого, появился какой-то стыд.
— Спасибо.
Когда медсестра уходит, мы остаемся наедине, и воздух тут же сгущается. С опаской поглядываю на Савелия и на дверь. На Крутого и снова на дверь.
Он замечает, делает шаг ко мне ближе, а я вся сжимаюсь. Хочу сбежать и не могу. Вот теперь уж точно сломанная птичка.
— Не смотри на дверь, там нет никого, кто за тебя вступится.
Его голос пробирает, и я же знаю, что это чистая правда. Крутой никогда не врет. В отличие от меня.