Мысли о том, что Даша работала на Мамая, просто сорвали чеку. Я не слышал ее, не хотел помогать, не хотел уже ни хрена делать.
Я отказался от нее, сказал, что лучше бы убил тогда, но она все равно просила. Упрямая девочка, которая упала на мою голову, точно тяжелая бетонная плита, и я сам теперь встать не могу. Меня так прижало, как еще никогда до этого.
И болит все тело, ощущение такое, словно я горю. Каждый час, каждую, сука, минуту я пылаю на этом костре, пока Воробей в коме. Пока она где-то “между” и не спешит возвращаться ко мне.
Прошло четверо суток уже, и все словно в тумане. Я поднял все свои связи, мы привезли лучших врачей. Для моей предательницы, потому что мне страшно представить, что я лишусь и Даши тоже.
Я не могу этого допустить, но у меня такое ощущение, словно мне перекрывают воздух, и чем дальше в лес, тем страшнее.
Ранение Брандо, смерть Фари. Да, пусть не сама она это все делала, но, сука, сдавала. Сдавала нас, слушала, предавала.
И казино слила, хотя я и так с ним уже попрощался, но хуже всего то, на кого Даша работала. На того, кто лишил меня семьи, брат которого посадил мою маленькую сестру на наркотики. Моя мать покончила с собой, когда Маша умерла, и это сломало мне жизнь.
Если бы не Фари, я бы сгорел от водки за месяц. Это Эдик меня вытащил, мы начинали с нуля, с пустыми карманами и пришли на вершину.
Мы чувствовали себя хозяевами города, блядь, мы были ими. И когда казалось, что лучше быть не может, пришла Даша. И все разрушилось тогда. Я лишился друга, бизнеса, денег, стабильности. И еще я сильно заболел ею.
Вхожу в здание больницы, четвертый этаж, реанимация. Тут меня уже все знают, я заплатил им столько, что мог бы купить все это отделение вместе с врачами.
Последняя палата в конце коридора и маленькая птичка в кровати. Вся в трубках, перебинтована, на хрен просто перебита.
Тяжело ступать, я уже даже слово ей сказать не могу. Тогда приходил, говорил, обвинял ее, а у Даши сердце остановилось в ответ. Просто, мать ее, оно перестало стучать.
Смотрю на ее бледное лицо, светлые волосы, едва розовые губы. Руки сами сжимаются в кулаки.
Что ты сделала со мной, девочка?! Как, когда, блядь, это произошло?
Я даже убить тебя не могу теперь, потому что знаю: сам тогда сдохну. И в то же время у меня все еще не получается спокойно смотреть на тебя. Третье покушение. Это была моя пуля, Даша. Моя.