– Подойди, тварь, – хрипел на полу
мужчина. Он пытался покалеченной рукой освободить свою левую
ладонь, пригвожденную к полу, – и я завершу начатое. Я убью
тебя…
Он не закончил предложение, потому
что Бладхаунд не глядя метнул в него свой третий топор и тот
раскроил человеку голову, мгновенно оборвав его жизнь. Сам охотник
продолжал смотреть на оружие, застрявшее у него под ребрами. Затем
медленно извлек его и облизнул. Что-то было в нем. Оно скулило,
проклинало, но пряталось слишком глубоко, чтобы охотник мог его
расслышать. Он сильно, до хруста в шейных позвонках замотал
головой, а потом взбежал по лестнице. Сначала нерожденный, потом
остальное!
Входя в комнату, где пряталась
женщина, Бладхаунд почувствовал, что существо, о котором его
предупредили обостренные ощущения еще у кукурузного поля над
бездыханным телом Стронг, приблизилось. Теперь он довольно
отчетливо воспринимал его запах – человеческий пот, машинная смазка
и озон, как после дождя. Странное сочетание, да и вообще слишком
много странного за одну охоту…
Твину он выволок из-под кровати
буквально за шкирку, женщина лепетала что-то нечленораздельное,
брызжа слюной и проклятьями. Бладхаунд наотмашь ударил ее по лицу,
прерывая бессвязный поток, и бросил тело, погруженное в краткое
беспамятство, на истлевшие простыни. Когда сознание вновь вернулось
к ней, Твина уже была прикована к кровати зачарованными цепями, а
Бладхаунд стоял над ней, скрежеща лезвиями топоров друг о
друга.
– На одном из этих топоров – кровь
твоего мужа, – прошептал охотник, глядя в очищенные ужасом глаза
женщины, которая на миг застыла в оцепенении, прекратив неистово
вырываться из туго натянутых цепей. – А на другом – моя кровь. И я
предлагаю тебе самой выбрать – каким из них вскрыть твой живот и
достать это благословенное дитя, которое я поднесу в жертву своим
темным покровителям. М? Говори, или я буду мучить твоего ребенка
перед смертью!
Последние слова он прорычал с такой
яростью, что его глаза полыхнули глубоким карминовым огнем, а
черная слюна на губах задымилась. Но потом охотник дернул головой,
прислушиваясь, и сначала не поверил собственным ощущениям.
Неужели..? Да, все так – у женщины отошли воды. Стало быть, ребенок
сам просится в его объятия!
По дырявой крыше особняка забарабанил
дождь, а Бладхаунд исступленно захохотал, потом опустился перед
распятой на колени и поднес к ее животу окровавленные топоры. Он
сделает это обоими одновременно… «Черта с два!» Что? Нет!
Нееет!