- Что. С. Ней?! – рычу и нависаю над Пашкой скалой, - туфту мне не гони! Я же по твоей роже вижу, что дерьмово всё! – хватаю его за грудки и цежу в лицо, начбез не вырывается, видит, что я сейчас на взводе, - Пашка, нормально мне скажи, что с Алёной!
- Миха, врач тебе правильнее и подробнее всё расскажет, но я понял, что у неё сложный перелом левой ноги и множественные ожоги на теле.
Тяжело натужно выдыхаю и отшатываюсь назад. Пальцы сами разжимаются, освобождая Пашку от моей хватки.
Внутри жжёт огнём.
Это я виноват!
Не уберёг любимую, не уследил, отдал на растерзание этой политической шобле!
Руки сами сжимаются в крепкие кулаки, и я резко, до острой боли бью в больничную стену… ещё и ещё раз.
Идиот!
Оставил её без нормальной охраны, а ведь Паша меня предупреждал, но я же, бля, самый умный!
Осёл я!
- Мих, прекрати, - друг ловит меня за руку, и всё во мне вдруг сдувается.
Нет силы, нет власти, нет ничего, только едкая горечь растекается на языке.
Я не уберёг свою женщину.
- Где Алёна сейчас? – сипло спрашиваю. Горло мгновенно пересыхает.
- Минут двадцать назад увезли на операцию.
- Хорошо, - киваю, а в голове гул нарастает, - скажи врачам, что я любые деньги, препараты, оборудование… всё, что угодно! – поворачиваюсь к Паше, смотрю ему в глаза и сиплым шёпотом договариваю, - пусть только Алёнку спасут, я всё, что им нужно достану, мировых светил привезу, только пусть она выживет.
Несколько часов брожу по пустым коридорам больницы. Иногда подхожу к прозрачным дверям, стекаю по стене и долго сижу около них.
Алёнку увезли на операцию, её водителя Ивана тоже.
Мне сказали, что это он вытащил мою жену из покорёженного автомобиля и закрыл её собой во время взрыва.
Он, а не я.
Чужой мужик оказался ближе… а где был в это время я?
- Ааааа!!! – рычу словно раненный зверь.
Руками сжимаю голову и бьюсь затылком о стену.
Пока моя женщина умирала и нуждалась в моей помощи и защите, я молодуху-любовницу над столом нагибал!
Бляяя…
Совесть давит нещадно.
Виноват!
По всем статьям виноват!
Бестолковое сердце своё хочется выдрать сейчас к херам и набить себе морду!
В кармане телефон в очередной раз вибрирует на беззвуке, и, наверно, чтобы просто вылезти из паршивых мыслей о том, в какое дерьмо я себя и жену загнал, я не глядя отвечаю на звонок:
- Слушаю, Казаринов.