Со стороны этот образ жизни смотрелся почти монашеским, приятно контрастируя с поголовно беззастенчивой продажностью мира столичной красоты. Наблюдательность и внимание к деталям вкупе с умением делать выводы быстро обеспечили Диме стойкое отвращение к абсолютному большинству особей противоположного пола. К тому же, выкладывая плитку очередному клиенту, ему довелось услышать, как тот сетовал коллеге, будто их новый алгоритм, запущенный на втором по посещаемости сайте знакомств в России, за первую же неделю выявил и обезвредил по IP-адресу, что исключало повторное использование ресурса, полмиллиона шлюх в одной лишь Москве. Программа реагировала на безусловные клише в виде номера мобильного телефона, отправленного уже во втором сообщении, суммы и цифры, проскальзывающие в долженствовавшей оставаться невинной переписке, обилие интимных фотографий и прочие факторы, что, наличествуя одновременно, с головой выдавали потуги индивидуального предпринимателя, но никак не поиск второй или даже третьей половинки. «Пятьсот тысяч, – размышлял обескураженный Дмитрий, замешивая раствор в ведре. – То есть, раз население здесь десять миллионов, значит, молодых девушек никак не больше двух, из них привлекательных – не станет же страхолюдина продаваться, в лучшем случае – половина, итого выходит, что каждая вторая из тех, что встречается на улице, сидит в кафе или просто гуляет в парке есть самая обычная…», – тут он осёкся, привычно избегая бранного слова, но смысл, тем не менее, уловил. Кто-то и освоив интегралы продолжает оставаться слепым, а иному сообразительному работяге хватит поверхностных знаний арифметики, чтобы трезво взглянуть на вещи. «Воззвание к блядям», – записал Дима позже на страницах дневника – в написанном, то есть не произнесённом вслух, он полагал возможным редкие сквернословия, но текст обращения безнадёжно забуксовал. «Дорогие проститутки», – начало эффектное, но могущее быть неверно истолкованным: будто автор обращается единственно к дорогостоящим ночным бабочкам. «Уважаемые шлюхи», – какие они, к чёрту, уважаемые. «Вынужденные жрицы любви», – звучало как вынужденные переселенцы, да и кто и к чему их вынуждал? Промаявшись творческим процессом несколько вечеров кряду, он бросил спасать всех в пользу симпатии одной, избранной, которая в это время переживала очередной разрыв, если полагать таковым прекращение многообещающей переписки.