Высунувшийся при звуках голоса Марии, из фургона здоровяк,
нырнул назад, стоило ему услышать своё имя. Но тут же его голова
появилась вновь, и виновато улыбаясь, он протянул баронессе свою
лапищу. Послышалась возня, перемежаемая возгласами: «Так, нажать
вот тут…», «Бруно подвинься, весь свет загораживаешь!», «Теперь
тяни… Да не меня болван!». Закончилось всё криком.
– Что это?! Камни?!
Лощёный хлыщ, всё это время отиравшийся возле повозки, тут же
мерзко улыбнулся и сунул голову под полог, зашептал.
– Моя госпожа! Я же говорил вам, что этим скотам нельзя
доверять. Не зря же наша… ваша казна оказалась у них в телеге! Но
не волнуйтесь, моя леди, сейчас я – Алеющий Благоверны…
Договорить он не успел. После вскрика девушки, я побежал к
фургону, и был уже рядом, так что прекрасно всё расслышал.
Раздражение, утихшее было при виде пасторальной полянки и ясного
неба над головой, вернулось с удвоенной силой. Да к тому же, своё
дело сыграла личная неприязнь к смазливому крысёнышу и
воспоминания, об настойчивых предупреждениях моего «Предчувствия» и
о выроненной им лампе, наведшей на наш след погоню.
Ухватив рыцаря левой рукой за шиворот кирасы, я выдернул его
из-под тента. Развернул к себе и, перехватив потерявшего равновесие
латника за воротник, правой начал наносить злые, прямые удары прямо
в исказившуюся смазливую рожу.
Первый же из них сломал Амадеушу нос, а затем он и вовсе ослеп
от града сыплющихся на его тумаков, быстро превращающих морду в
отбивную котлету. Он, конечно, пытался что-то сделать, как-то
освободиться, но в итоге, лишь бессмысленно размахивал руками. А я
чувствовал, как с каждым ударом уходит напряжение последних суток и
бил уже за всё и всех разом. За арабских террористов с их проклятым
джихадом, умбрийских нонконформистов с волшебными стрелами,
карликов работорговцев, шваль-шевалье из Святой Земли, пару раз
врезал, представив вместо противной рожи блондинчика, не менее
женоподобную харю Гуэня. В общем, получил он от меня за всё то –
что мне пришлось пережить в последнее время.
Всё-таки правы были наши предки, в качестве забавы ходившие
стенка на стенку. А уж когда подворачивается вот такой слизняк, да
ещё и правда за тобой – стресс уходит раза в три быстрее. Наверное,
это и спасло Кравчика.
Почувствовав на очередном замахе, что ноги рыцарёнка больше не
держат, я с сожалением отпустил его, прописав напоследок, приличный
апперкот в подбородок. Рухнувшее тело ещё дребезжало железом, когда
в уши ворвалась какофония криков.