– И Вам это нравится, – спросил шепотом, касаясь губами уха Марии, Крысогенов.
– Да, – ответила она. – В этом есть какая-то скрытая красота.
– Ясно, – усмехнулся он и уставился на экран.
Зал был полон, сидели даже в проходах. Такого аншлага не было давно. Видимо, картина стоила такого внимания публики, но Крысогенов так не считал. Глаза его закрывались, давно хотелось в туалет, но Мария сжимала его руку, и он не мог разорвать эту связь.
Наконец, фильма закончилась, включили свет, и зрители поднялись со своих мест.
– Жаль, что кончилось, – с сожалением проговорил Крысогенов, зевая в кулак, и пошёл к выходу.
– Да, жаль, – направилась за ним Мария.
Выйдя на улицу, Крысогенов закурил и спросил Марию:
– Ну что, куда теперь?
– Домой.
– Ко мне?
– Каждый к себе, – возмутилась Мария. – Вы что думаете? Я – девушка порядочная!
– Я тоже не хам-наглец, на чай приглашаю.
– Ну, на чай можно зайти. Но на часик, не дольше, а то тётя будет ругаться.
– Вы с тётей живёте?
– Да. Папенька с маменькой за границей – дипломаты.
– Ясно, – кивнул Крысогенов, и, увидев таксомотор, крикнул. – Извозчик!!!
Автомобиль подъехал к ним, и из окна высунулась небритая физиономия водителя:
– Сам ты извозчик. Чего орёшь?
– Нам бы до дома…
– Садитесь.
Они сели, и Крысогенов назвал адрес. Таксист включил счётчик, и машина сорвалась с места.
***
В подвале бакалейной лавки, между ящиками с товаром, за сервированным столом, сидели Золотарёв и Мальчик. Альберт пил вино, а его гость курил очередную папиросу. Под столом стоял патефон, и из его недр лилась приятная мелодия – что-то из Шопена.
Золотарёв, проводив взглядом струйку дыма, спросил:
– Ты счастлив?
– Не знаю, не думал… Может то, что я чувствую, когда ты рядом, и есть счастье, но сказать однозначно – да, я счастлив, не могу.… Это очень сложно. Это так сложно, что мой разум не способен дать полной оценки моему нынешнему состоянию…
– Понимаю… Я сам ещё не осознал всего, что прочувствовал за последнее время… за время, которое прошло со дня нашего знакомства… хочешь вина?
– Извини, Альберт, но я не смешиваю, это может привести к слишком неожиданным внутренним откровениям, к которым я абсолютно не готов.
– «Дурь» погубит тебя…
– Я знаю, но уже не могу жить без эйфории…
– Знаком с моей горничной?
– Нет.
– Её зовут Мафр. Возраста неопределённого, но я зову её тётушкой Мафр.