– Значит, мы наш согум…
– Вот именно! Наш согум мы «подарили» старушке в обмен на кизяки…
– Ой-бай, ведь у ишака старушки правое ухо было же обрезанным! – воскликнул в панике Кылкенирдек.
– А в каком виде ухо нашего осла?!
Трое, на мгновение застыв с побледневшими лицами, разом ринулись во двор. Осмотрев уши привязанного осла убедились в том, что у того тоже было обрезано правое ухо.
– Вот тебе и на!
– Значит, мы…
– Именно так! Помогая с погрузкой топлива старушки, мы и свое мясо, получается, ей подарили! – в отчаянии заключил Шибут.
– Значит, мы порадовали старушку обильными «гостинцами»!..
Вот сейчас, спустя определенное время, все трое вспомнив тот потеш-ный случай, расхохотались до слез, хватаясь за живот и катаясь по земле.
– Да, таким образом, поймали птицу счастья в ту безлунную ночь, – не без улыбки подытожил Жаргакбас.
– Видать и старушка не зря так щедро благодарил нас…
– Получается мы старушку сполна обеспечили мясом, а себя – её благословениями…
– Хватит об этом! – отрезал вдруг Жаргакбас. – Давайте будем внимательны сегодня, в эту светлую ночь при полнолунии.
– Верно говоришь!
***
Втроем они приблизились к ограде из штакетников и прутьев, что на краю аула.
– Это ли кошара Малтугела, – поинтересовался Кылкенирдек.
– Да, точно его, – подтвердил Шибут, вытаскивая из ограды прутья из джингиля*, одного за другим. – Я еще вчера пометил этот отрезок ограды, где легко вынимаются прутья.
– Не застанет ли нас врасплох, если сейчас сам Малтугель выскочит из дома?
– Не тревожтесь, будьте спокойны, – сказал Шибут. – Малтугель в данное время гостит у Койбагара. Смотри, какая темень в их окнах! Ну-ка, следуйте за мной.
Он юркнул в только что «сооруженную» пробоину, друзья тоже
поспешили вслед за инициативным Шибутом.
Через некоторое время из той же пробоины друг за другом выс-кочили трое баранов – все величиной с годовалой тёлкой. Этих же баранов оседлали те же самые трое «ночных» молодцов. Они крепко ухватились за внушительные рога животных. А бараны тем временем пытаются встать на дыбы, норовясь скинуть со спины ненавистных «всадников», прилипших к телу как клей. Когда взбесившие самцы опускаются на землю, то невольно они сталкиваются рогами, брызгая искринками. В ночной тишине любой звук усиливается многократно. Не удивительно, что тут дружно раздался лай собак различного калибра: от дворняжки до волкодава. От поднявшегося шума встревожился весь аул.