– Да, до границы путь не близкий.
Генерал поставил чашку на стол.
– Эх! А все Мейендорф виноват! Вот не заартачился бы, дипломатической почтой дукаты отправили… И не стали бы такую грандиозную операцию городить: из Петербурга в Москву, к старообрядцам; из Москвы в Австро-Венгрию.
– Да… уж, – вставил адъютант, – маршруты весьма громоздкие.
– И не говори, голубчик. Такие неприятности. Наш-то Государь в Восточном вопросе непреклонен, что поделаешь.
Генерал покрутил пальцем у виска.
– Но, ничего. Сдается мне, поменяет Государь посланника. Назначит кого посговорчивей.
– Кого же?
Его превосходительство фыркнул:
– Горчакова, разумеется. Он давно в Германском супчике варится. Сейчас в Вене посольством командует, обеими руками за сердечную дружбу с Австрийской империей. Отличная ширма.
– Согласится ли?
– А куда он денется! – усмехнулся Леонтий Васильевич.
Старый жандарм окинул довольным взором бесчисленные полки с толстенными фолиантами. В его обширном архиве были дела на каждого.
– Да, – спохватился Дубельт, – И передайте Сагтынскому: пусть отправит кого в первопрестольную. Пусть узнает подробности.
– Наконец-то я дома! – выкрикнул Салтыков, ступая в гостиную, – Платон, ну где мои вещи?!
Согнувшись под тяжестью чемоданов, в комнате появился слуга: еще крепкий старик с кудрявой и седой шевелюрой, аккуратно подстриженными бакенбардами.
– А где второй бездельник? Гришка где?
– Не знаю. Три дня уж нет его.
– Запил, подлая натура? – чиновник расстегнул пальто.
Старик неопределенно хмыкнул:
– Может и запил. Караулить мне его, что ли…
– Ну-ну, давай скорее, – скомандовал барин и плюхнулся на маленький диван у стены, – Совсем обессилел, старый хрыч! Али спал весь день, каналья? Не ждал хозяина-то?
– Ждал – ждал, – с готовностью отвечал Платон.
– То я не вижу, – усмехнулся Салтыков, разматывая кашне, – Лучше печь затопи, холодно здесь! И вина дай, замерз я в дороге… Живо!
Старик поставил чемоданы посередь комнаты и зашаркал в кухню. Через минуту возвернулся с графинчиком и рюмочкой на подносе.
– Пожалуйте, Михал Евграфыч.
Барин замахнул первую рюмку и налил вторую.
– Ну, как тут без меня? Приходил кто, почта была ли?
– И пошта была и письмо, – затараторил Платон, принявшись стаскивать с хозяина сапоги, – Второго дня Тиховидов приходил. Спрашивал, не оставляли ли вы для него денег за проигранную партию.