Поезд вновь разогнался, и многих стало клонить в сон. Лерка уснула на своей верхней полке, я тоже задремала.
Разбудило меня то, что меня трясли за плечо.
– Майя, – услышала я голос, и не сразу поняла, чей он.
– А? – спросонок спросила я.
– У тебя тоналка есть какая-нибудь?
– Что? – все еще не понимая, пробормотала я.
– Тональный крем, мне очень нужно. Или, может, у Леры есть?
Я со вздохом открыла глаза, села на своей полке, потянулась и вскрикнула. Передо мной было опухшее лицо в каких-то красных пятнах.
– Да не кричи ты так, – шепотом сказала гостья из соседнего вагона, – сейчас всех перебудишь, и меня отсюда выгонят.
«Марианна», – вспомнила я имя новой знакомой.
– Боже, что у тебя с лицом? – не смогла сдержаться я от некорректного замечания.
– Аллергия. На шоколад, – зло ответила Марианна, – я думала, что она уже прошла, целый год шоколад не ела. У многих же проходит с возрастом. А у меня вот такая подстава.
Тут я поняла, почему тетя Марианны так среагировала, подумав, что у ее племянницы, то есть у меня в руках эскимо в шоколаде.
– Так значит, тебе нельзя было есть эскимо в шоколаде? Зачем же ты его ела?
– Ой, ну хоть ты не читай мне нотаций, – раздраженно ответила Марианна. – Мне тоналка нужна, чтобы тетя Люба не заметила. А то придется слушать ее вопли до конца пути.
Я взяла косметичку, порылась в ней, достала тональный крем и протянула Марианне.
«Сказать ли ей, что крем мало поможет? – думала я, наблюдая, как моя новая знакомая замазывает красные пятна на щеках, – что она будет делать с опухшими глазами и носом? Ладно, не буду, пусть сама разбирается».
– Вот блин, – ворчала Марианна, глядя в зеркало. – Ладно, хоть другая тетка не будет мне морали читать, она все равно не знает, как я должна выглядеть.
С верхней полки свесилась голова Леры. Как долго она наблюдала за происходящим, я не знала. Только заметив на моем лице волнение, тут же строго посмотрела на меня и сказала:
– Даже не думай.
Я вопросительно подняла на нее глаза.
– Не вздумай, говорю, – повторила подруга.
«Как же хорошо она меня знает», – удивилась я, глядя на Лерку.
Я достала блокнот, ручку и стала писать. Мы передавали друг другу лист и ручку, обмениваясь выразительными взглядами. Лерины глаза метали молнии, а мои, наверное, были виноватыми. Но я ничего не могла с собой поделать.