Между делом, отец обучал меня навыкам, полезным для жизни, ненавязчиво, но постоянно, шлифуя свои собственные знания и передавая по наследству мудрость поколений поморских крестьян. Я чувствовал себя в лесу как дома, никогда не терялся, двигался почти бесшумно, умел даже зимой разжечь костер с одной спички, знал снасти, повадки рыб и зверей, разбирался в грибах и ягодах, умел держать в руках и нож и топор. Вдоволь пришлось и покопаться в земле на огородах. Позже отец обучил меня столярному делу, и мы сами мастерили нехитрую мебель для кухни, я знал и слесарное дело немного. Когда я стал постарше он научил меня основам радиотехники, я мог читать и паять довольно сложные схемы – свой первый компьютер («РК-87») я спаял, когда мне было двенадцать лет. Он правда так никогда и не заработал, но я до сих пор думаю, что, детали мне попались бракованные!
В октябре 1987 года я побывал в пионерском лагере «Артек». Уж не знаю за какие заслуги меня выбрали, наверное, просто на школу пришла разнарядка отправить мальчика 12 лет. Учился я на пятерки, косяков вроде тогда за мной не числилось, наверное, поэтому и выбрали. До этого в пионерлагере я был только один раз и не могу сказать, что мне там понравилось. Но «Артек» это совсем другое дело, думал я, садясь в поезд. Эта поездка если не перевернула мое представления о мире, то по крайней мере заставила о многом задуматься. Уже тогда стали проявляться первые признаки упадка – и не только в виде трещин на монументе дружбы народов, но и в неловком отходе от пропаганды коммунистических догм – того, ради чего этот лагерь, да и все пионерское движение были созданы. Вернувшись, я был назначен председателем совета дружины в нашей школе, и мог в течение года наблюдать процесс разложения пионерской организации, да и всей советской системы в целом.
Вместе с пропагандой терялось и многое хорошее – кружки и секции, возможность ходить в бассейн, турнир кожаный мяч, например. Как-то сразу все вокруг рушилось и ветшало. Может мы просто росли, становились больше, а все вокруг нас мельчало? Жизнь в Архангельске и раньше была не сахар, а тут наступил вообще полный пиздец – я помню, что в 1989 в Няндоме ввели талоны на хлеб. Не было ничего. Народ кормился с лесов, суша грибы и рыбу, заготавливая на зиму картошку и прочую снедь. Когда мне было пятнадцать лет, деньги были не нужны – их просто невозможно было потратить, только на видеосалоны да на отстойные пирожки, которые изредка продавали в столовках.