Я осталась одна — перед этим мёртвым, глухим фасадом с облупленной гербовой плитой над массивной дверью. Остатки гравировки напоминали герб моего рода — башня и летящий дракон. Потрескавшийся камень, покрытый мхом.
Собравшись с силами, я поднялась по полуразрушенным каменным ступеням и постучала. Несколько ударов кулаком.
Сперва — тишина. Потом звук шагов. Скрип щеколды.
Дверь отворилась.
— О... — на пороге стоял мужчина, высокий, грузный, с короткой проседью в бороде. У него были серые, внимательные глаза и сочувствующий взгляд. Из одежды: светлая рубаха, заправленная за широкий пояс коричневых штанов и кожаный жилет.
— Ваше Выс... — он осёкся. — Простите. Госпожа.
Я вздёрнула подбородок.
— Я — Элира Тал’арен. Хозяйка Лаэнтора.
Он сразу отвёл глаза и склонился в поклоне.
— А я — Мартен. Смотритель замка. Нам сообщили из столицы. Добро пожаловать.
Он отступил в сторону. Я вошла.
Внутри пахло деревом, копотью и старой тканью. Не плесенью — это было удивительно. Здесь жили. Лестницы, стены, гобелены — всё старое, но ухоженное. Потолки высокие, полы каменные, в углу трещит камин.
— Мартен, кто это? — из боковой двери вышла женщина лет пятидесяти, худощавая, в переднике и с пучком седых волос. Её глаза сузились, и она тут же вытерла руки о фартук. — Простите... Простите меня, госпожа. Я не знала, что вы прибудете ночью.
— Всё в порядке, — сказала я.
— Я Ания, жена Мартена. Пойду приготовлю вам комнату. У вас будет лучшая спальня — на южной стороне. Она всегда солнечная днём, и крыша не течёт.
— Спасибо.
Я не хотела быть вежливой.
Я хотела кричать, рыдать, что-нибудь сжечь или разбить. Но я лишь сняла плащ и передала его Мартену.
Он посмотрел на меня снизу вверх — с уважением. Или жалостью?
— Ваш багаж прибудет позже? — спросил он осторожно.
Я хрипло усмехнулась.
— Нет. Это всё, что у меня есть.
8. 1.2
Сейчас мне не хотелось осматривать свой новый дом, разговаривать с кем-либо и держаться беспристрастной. У меня просто не было на это сил. Потому я попросила Анию проводить меня до покоев.
Комната оказалась небольшой, но уютной. В ней был уже разожженный камин, что уже хорошо — не придется мерзнуть. Едва жена смотрителя пожелала мне добрых снов и вышла, я рухнула в кровать, даже не снимая пеньюара. Лишь сбросила туфли. Затем обняла подушку, свернулась калачиком и провалилась в сон.