***
Один раз мы гуляли с папой в лесу. И папа что-то сказал солдатику, случайно встретившемуся нам. А потом у меня в руках оказалась булочка. Мы точно её не покупали. Значит, отец взял её у солдата. А солдат, вероятно, был дезертир. Но я так и не понял, зачем отец взял у него булочку. Я не умирал с голоду, зачем же нужно было брать у него советскую булочку? Может просто, пользуясь служебным положением, в России можно творить многое, если ты мент.
Больше всего мой отец любил жареную рыбу и какую-то женщину, которую я никогда не видел. Готовил он мастерски не только рыбу. Мы обсасывали, обгладывали с ним косточки из холодца. Он приучил меня к такому деликатесу, как мозг, и научил добывать его из костей. Иногда он брал воблу и пива «Московского» или «Жигулей». И я жевал местами жёсткие, местами мягкие куски солёной рыбы, поджаривал пузырь, ел икру, и иногда пробовал у папки пиво. Его он вообще редко пил. Чаще предпочитал эффект вкусу.
***
Моя бабушка бесподобно готовит щи и жарит картошку, блины она делает толстыми, вкусными, но я люблю тоненькие, как у матери. Больше она ничего готовить не умеет. Всю жизнь ей приходилось работать: в детстве по дому: возить дрова и прочее, потом – на заводах, почти всю жизнь она проработала на химическом заводе, вырастила пятерых дочек, одна из них моя мать. Знает наизусть всех своих внуков и правнуков. Ей некогда было думать о салатах Оливье, пирогах и прочем. Но щи чудесны – этого не отнять. У её мужа, моего дедушки, были золотые руки, и соображал он лучше инженеров, которые обращались к нему за советом, но никогда не стремился к власти. В 43-м, когда ему было пятнадцать лет, он позволил себе устать и не выйти на завод. Следующим утром его забрали милиционеры. Закрыли на пять лет. Но вышел он через два за хорошее поведение и ничего нам никогда об этом не рассказывал. Но жизнь рассказывала за него.
Дед пил лихо, напропалую. Я помню его комнатку в коммуналке, где доживал он один – без бабушки. Узкий проходец посерёдке, кровать, стол, комод, шкаф – всё впритирку к стенам. На столе, покрытом газетами, – банка маринованных помидоров. Я смотрю на неё – она аппетитная, какая-то колоритная, хоть и заляпанная пальцами.
– Дед, можно помидорчик?..
– Кушай, кушай, – говорит дед осторожно, как чужому.