- Зачем?!!! – у меня просто не
хватало слов, чтобы выразить свое возмущение и непонимание, но
теперь мне ничего не оставалось, кроме как поддержать огнем эту
самоубийственную контратаку.
От леса вновь ударили пулеметы, да не
один, а сразу три. Видимо, немцы из грузовиков принесли их с собой.
А я, наивный, думал, как мне объяснить Плужникову и Федорову, что
если мы даже отобьемся от немцев сейчас, нас через полчаса накроют
артиллерией или обойдут с флангов, а скорее и то и другое вместе.
Не обойдут, и не накроют. Некого будет обходить и накрывать.
Я стрелял с максимальной скоростью,
которую мог выжать из «мосинки» и одновременно орал ушедшему вниз
сержанту, чтобы он вернулся и принес патроны, но, похоже, Плужников
меня не слышал.
Через минуту мой невеликий боезапас
иссяк, а у немцев все еще оставался один пулемет, и вновь захлопала
пара пятидесятимиллиметровых минометов. Из тех, кто поднялся в
почти мгновенно захлебнувшуюся контратаку, под прикрытие насыпи
смогли вернуться человек десять, но и там уже рвались мины, хорошо
хоть не очень густо.
Немцы, воодушевленные своим успехом,
вновь двинулись вперед. С нашей стороны по ним больше никто не
стрелял. И тут я увидел сержанта. Плужников пытался остановить
бегущих к балке красноармейцев, но у людей больше уже не было
никаких моральных сил продолжать сражаться. Избиение на неудачной
позиции и последовавшая за этим совершенно непродуманная и
неподготовленная контратака сломили их боевой дух и волю к
сопротивлению.
Все закончилось очень быстро.
Немецкие солдаты добрались до железной дороги, остановились,
перебросили через пути десяток гранат, дождались взрывов и рывком
преодолели насыпь. Живых на бывшей позиции нашего отряда, похоже,
не осталось. Спастись смогли только те красноармейцы, кто успел
добежать до балки.