Мои размышления прервало сообщение, пришедшее на вайбер. Подруга переживает.
«Милая, ты куда пропала? Я волнуюсь.»
«Прости, сегодня забегалась. Ездила в полицию.»
«И как? Что узнала? Папу видела?
«Нет», – и грустный смайлик.
Несколько минут Катя молчала, а я, положив телефон на грудь, тихонько расплакалась, спрятав нос в одеяло и боясь представить, каково папе сейчас за решеткой. Какая-то дикая несправедливость. Он должен быть дома, рядом с мамочкой, рядом с нами, его детьми.
Раздалась вибрация телефона. Хорошо, что звук выключила, иначе бы сейчас заорал на весь дом, да разбудил родных.
– Прости, что пропала, пИсать бегала, – услышала в трубке голос подруги и хмыкнула на ее слова.
– Ты, как всегда. Само признание.
– Зато ты улыбнулась! Как вы там, милая? Как мама, Степашка?
– Мама очень долго плакала, Катюш, до тех пор, пока Степашка со школы не пришел. Он не в курсе всего. Мы ему сказали, что папа в срочную командировку уехал.
– Мда, самое обидное, что больше всего сейчас ребенок страдать будет. Ну день соврете, ну два, а дальше? Он ведь мальчик умный, начнет спрашивать, почему папа ему не звонит.
– Я не знаю, что делать, Кать. Мне так больно смотреть на то, как плачет мама. А я даже помочь не могу. Одна надежда на то, что можно будет заплатить… если у родителей есть заначка.
– Машуль, может все-таки к Бекетову? Я, конечно, с ним не вожу близкую дружбу, но… он в силах помочь, – предложила подруга, и я знала, что она действительно переживает за мою семью. – Если я скажу, что для меня это важно, а для меня действительно важно, то он тут же возьмется за это дело.
– Кать, если бы ты знала, как мне аукнулось наше развлечение в клубе, – простонала я, вытерев скатившуюся слезу.
– Ты о чем, милая?
– Давыдов приставил мне охрану, которая докладывает ему о каждом моем шаге, – честно призналась я, не собираясь от нее ничего скрывать.
– Да ладно? – неподдельно удивилась подруга. – Откуда узнала?
– От него самого! Я была в полиции, потом около отделения присела на лавку, и он подошел.
– И что хотел?
– По физиономии от меня хотел.
– Ну, это понятно! А если серьезно?
Я тяжело вздохнула и, сдвинув с подбородка одеяло, ответила:
– Подстилкой его стать предлагал. Взамен на счастье родных.
– Вот козел, а! И после этого еще Бекетов ко мне подмазывается? Теперь уж точно нет, на пушечный выстрел не подпущу! – серьезно отчеканила Овсянникова.