Новый порыв пронизывающего ветра
заставил меня поёжиться. Я обхватил себя руками, и снова
обратил внимание на свой прикид — чёрные кожаные сапоги,
заправленные в них чёрные штаны, и белая рубаха
с длинными рукавами и манжетами из какого-то
блестящего материала. Что это? Атлас? Шёлк? Какая к черту
разница, если явно это не моя одежда!?
Итого я в чужой комнате,
в чужой одежде, осталось только выяснить, что
я в чужом теле и в чужом мире и смело могу
сказать что я попал! Дурацкие мысли вызвали усмешку. Чего
только не придумывает мозг человека, попадая
в критическую ситуацию.
Так или иначе, надо было
выбираться.
Две двери в противоположных
концах комнаты как бы посмеивались над моим решением найти
выход. Я несколько мгновений постоял, раздумывая, куда же
идти — направо или налево. Снова вспомнил Вещего Олега
с его путеводным камнем, не вспомнил, куда он решил
выйти, махнул на все рукой и пошёл налево. Я всегда
мечтал сходить туда. И даже отсутствие девушки меня
не останавливало. Хотеть же никто не запрещает,
правда?
Но я ошибся. Эта дверь вела
в подобие ванной комнаты. Каменная купальня, какой-то шкаф
и огромное, во всю стену, зеркало с золочёными
вензелями подтвердили мои догадки. Я хотел было сразу
развернуться и уйти, но какой-то внутренний демон
остановил меня.
Зеркало! Вот она возможность
убедиться в том, что я всё ещё в себе. И что
всё это чья-то дурацкая шутка. Но отчего-то я медлил.
Ну давай же, не будь
идиотом, сделай три маленьких шажочка, посмотри на свою
помятую после сна рожу, и вали уже отсюда! Но почему-то
мысленные пинки не помогали. Вообще я никогда
не страдал робостью, но сейчас что-то, видимо,
во мне сломалось. Наверное, это непредвиденные обстоятельства
так повлияли на мою натуру.
Отвлёкшись на философские
рассуждения, я резко выдохнул, и в два шага
преодолел расстояние, отделявшее меня от зеркала.
Я попал.
Снова подкинул идиотскую идею мозг.
Ну а что? Ни один стилист, визажист, или как
их там называют, не смог бы сотворить с моим
лицом то, что предстало перед моим взором в зеркале. Это
вроде бы был я, но какой-то более
окрасивленный я, что ли.
Подступающая паника не помешала
мне вдоволь налюбоваться своим новым лицом. Глаза вроде те же,
серые, только какие-то иначе серые. Не по-человечески,
что ли. Волосы длинные пепельные, как у куклы Барби.
Я скривился. Как можно было додуматься отрастить
их до такой длины? Как баба какая-то! На всякий
случай, я что есть силы дёрнул прядь — вдруг всё же
парик или, там, приклеили? Но волна резкой боли убедительно
дала понять, что всё своё, родное. Волосы стали длиннее
и светлее. Да и сами черты лица стали более тонкие,
что ли, как это принято говорить — аристократичные.