И готовился с головой
прощаться.
Но разве это имело значение,
когда передо мной лежали осколки самого солнца?
— Аарон, дерись, ять твою! Нам
жить хочется! — это был голос. Знакомый такой. Эмроуз?
Брейн?
— Вставай немедленно!
— и ещё один. Кто-то переживал за меня.
— Орки!!! Кто пустил сюда орков!
Рабам тут не место!
Визг лорда Жерди выдернул меня
из оцепенения. Баронет обернулся на этот визг, и я,
не теряя ни мгновения, со всей силы ткнул его
рапирой в бедро. Лезвие вошло, как острый нож в сало.
С небольшим сопротивлением. Я отчётливо почувствовал этот
момент — соприкосновения стали с плотью. И, так
и оставив там фамильный клинок, колобком покатился
в сторону.
Теперь визжал баронет. Визжал, как
девчонка.
— Выдерни! Выдерни это
немедленно!
Я кое-как поднялся, зажимая рану
на боку и непонимающим взглядом уставился
на баронета.
— Милорд, смею напомнить, что
вы не обязаны это делать! — позади заговорил
Эмроуз.
— Что?
Я обернулся и увидел чуть
вдалеке двух своих зеленокожих рабов — Орму и Гару.
Вдвоём в одном месте они смотрелись весьма необычно.
И очень похоже. Не так, что все орки на одно лицо.
А действительно похожи, как брат и сестра. Говорили мне
об этом родстве, или нет? Надо будет уточнить!
Мысли после наведённого оцепенения
ещё путались. Поэтому я с запозданием вспомнил, что
что-то спросил у Эмроуза.
— Я говорю, что клинки
связаны. И хоть на вашем и не было
модифицирующих символов, до окончания дуэли он только
ваш. И никто другой не может завладеть им.
— Я требую засчитать ему
поражение, — верещал баронет, пытаясь выдернуть рапиру
из ноги. Сходство с пикой и быком просто
зашкаливало. Под ногой уже образовалось алое пятно.
— Уважаемый, правила
не нарушены, — устало проговорила Дона, едва сдерживая
усмешку.
Баронет снова заревел. И кинулся
на меня с рапирой в ноге. Длинное лезвие колыхалось
от каждого движения. И, наверняка, причиняло адскую боль.
Но баронета было
не остановить.
Я видел его глаза, горящие
ненавистью. И даже успел удивиться, за что
он воспылал ко мне такими чувствами.
Время как будто замедлилось.
Сейчас передо мной был
не человек. А зверь. Настоящий зверь, обуреваемый яростью
и жаждой крови.
Я был один.
Я был безоружен.
И за спиной у меня
была граница, которую нельзя было преступить.
Баронет набирал скорость. Быстрее
и быстрее. Ещё мгновение, и его нельзя будет остановить.
Он собьёт меня с ног. И мне от этого никуда
не деться.