Он развернулся и бесшумно пошел к выходу. У самой двери остановился и, не оборачиваясь, бросил:
— Повозка будет ждать на рассвете у задних ворот. Не заставляй меня применять силу, Оливия.
Дверь за ним тихо закрылась, оставив меня одну в оглушительной, мертвой тишине. Я перевела взгляд с двери на кошель, потом на свои, но такие чужие, тонкие, изящные руки с длинными пальцами. Ссылка значит. Заброшенное имение на границе с Гиблым лесом.
И в этот самый момент, вместо страха или отчаяния, которые, наверное, должна была бы испытывать юная леди Оливия, я почувствовала укол злого, отчаянного веселья. Он думает, что сломал меня? Он думает, что я сдамся из-за «заброшенного имения»? Напугал ежа голым задом! Да у меня теперь есть то, о чем я и мечтать не могла: молодое, дай бог, здоровое тело, второй шанс прожить жизнь, еще и свой собственный дом с землей. Да мне в прошлой жизни, даже ипотеку не дали, чтобы свой дом купить, всю жизнь по коммуналкам.
А тут — целое имение! Пусть заброшенное, пусть у черта на куличках. Это детали.
«Ну что ж, лорд «собака злая», — подумала я, и на губах впервые за долгое время появилась слабая улыбка. — Посмотрим, кто кого. Ты еще не знаешь, на что способна женщина, получившая в собственность домик с участком».
3. 3
После ухода лорда я еще долго лежала, глядя в потолок. Тишина, нарушаемая лишь потрескиванием догорающих свечей, давила на уши. Но постепенно усталость, смешанная с действием лекарских снадобий, взяла свое, и я провалилась в тяжелый, липкий сон без сновидений.
Проснулась я от ощущения, что в теле снова появилась жизнь. Боль в голове утихла, превратившись в глухое, но терпимое недомогание. Во рту больше не было омерзительного привкуса яда. Я села в кровати, и на этот раз мир не качнулся. Руки и ноги слушались. Неуверенно, со слабостью, как после долгой болезни, но слушались.
Первым делом — к зеркалу. Любопытство, чисто женское, пересилило и слабость, и страх. Опираясь на спинку кровати, а затем на стену, я, шатаясь, добрела до туалетного столика с большим зеркалом в тяжелой серебряной раме. И замерла, вцепившись в полированную поверхность.
Из зеркала на меня смотрела незнакомка. И какая незнакомка! Боже, да я в свои восемнадцать такой красавицей не была. Длинные, густые волосы цвета спелой пшеницы растрепанным золотым водопадом рассыпались по плечам и спине. Огромные, синие, как васильки в поле, глаза с длиннющими, загнутыми ресницами сейчас были полны удивления. Кожа — нежная, фарфоровая, без единой морщинки. Тонкая шея, изящные ключицы, проступающие под тонкой тканью ночной сорочки. Я подняла руку — и девушка в зеркале повторила мое движение.