Они обе смотрели на меня как на святую, сошедшую с небес и сотворившую это маленькое бытовое волшебство. А я смотрела на ослепительно белый манжет рубашки мужчины-дракона и не чувствовала ничего. Ни радости, ни гордости за свой успех. Только оглушающую пустоту.
Дракон. Огонь в жилах. А они радуются белой рубашке.
Мир сузился до одной этой мысли, вытеснив все остальное.
— Отличная работа, Агнес, — властно прозвучал голос Герты, возвращая меня в реальность. Она встала между мной и восторженными служанками, мягко, но настойчиво отстраняя их. — Отличная. А теперь дайте дорогу. Миледи нездорова.
Она взяла меня под руку, и ее хватка была твердой и поддерживающей. Я позволила увести себя, не в силах сопротивляться. Мои ноги двигались сами по себе, неся меня прочь из жаркой, пахнущей чистотой прачечной, где только что родилась и умерла моя надежда.
За спиной еще слышались возбужденные голоса служанок, но они становились все тише, пока не потонули в гулкой тишине каменных коридоров. Мы шли молча. Я смотрела на игру света и тени на стенах и понимала, что только что вся моя жизнь, все мои планы разделились на «до» и «после».
До этого дня я боролась с жестоким человеком. После — я должна была бежать от монстра.
Страх — плохой советчик. Он парализует, заставляет опускать руки. Но когда на кону стоит жизнь твоего ребенка, страх может стать топливом. Откровение Герты не сломило меня. Оно заставило трезво оценить масштаб катастрофы. Мой враг был не просто человеком. Значит, и мои методы борьбы должны были выйти за рамки обыденного.
План оставался прежним, но его масштаб должен был измениться. Мне нужно было больше ресурсов, больше продукта, а значит — больше исходных материалов. С этой мыслью я снова направилась на кухню, на этот раз с простой и понятной целью: попросить у повара еще животного жира для следующей, более крупной партии хозяйственного мыла.
Повар встретил меня уже как старую знакомую, с уважением и толикой любопытства. Пока он ходил в кладовую за жиром, я осталась одна посреди кухни. Мой взгляд скользил по полкам, по медной посуде, по связкам сушеных трав. И тут я его увидела.
На отдельном деревянном подносе, в стороне от остальной провизии, лежал брусок жира, совершенно не похожего на тот, что я использовала. Он не был желтоватым и мутным. Он был почти прозрачным, с молочно-белым оттенком, словно застывшее кокосовое масло из моего прошлого мира. Свет из окна падал на него, и жир, казалось, светился изнутри.