– В еде почти не нуждаюсь, – задумавшись, вспомнил я. – И мало
сплю. Последние дни почти не спал совсем… Разве что этой ночью.
– И никакой усталости? – вскинул брови глава третьего
уровня.
– Нет. Да и бессонница не в тягость, если честно. Снова чувствую
себя ребенком, который активно познает мир…
– На маниакально-депрессивное
расстройство не похоже, – нахмурился он.
– А еще хлор, – воскликнул я. – Накануне приступа меня преследовал запах
хлора.
– Хлора? – на этот раз удивление
нейрохирурга было искренним. – Ну,
боюсь, что у тебя какосмия. Ну то есть, обонятельные галлюцинации.
Вызваны они, по-видимому, ушибом, который повредил обонятельные
пути, ведущие к коре головного мозга…
– Замечательно, – мрачно резюмировал я. Нейрохирург промолчал. Он с
каким-то легким подозрением посматривал мне в глаза.
– А знаешь… – задумчиво подметил он. – А ведь ты не
моргаешь.
Я опешил.
– Разве?
– Да, – он уверенно моргнул. – На моем интерфейсе твой
показатель частоты моргания молчит с того самого момента как ты
пришел. Ты за собой этого не замечал?
– Это… это же как бы… – замялся я, невольно сосредоточив все
свои чувства на веках. Те в самом деле даже ни разу не шелохнулись.
– Да за таким же никто не следит обычно. Это ведь безусловный
рефлекс.
– Ты прав, – согласился нейрохирург, снова быстро моргнув. Потом
еще дважды. Я тряхнул головой.
Не хватало еще теперь замечать каждый раз, когда кто-то
моргает.
*
Число людей в зале росло. Были среди
них и старые и молодые, но всех объединяла общая черта –
пристальный, взвешенно-маниакальный взгляд, которым они облепили
меня со всех сторон. Мне становилось неуютно, в голову настойчиво
лезли всякие параноидальные вопросы, но именно само осознание всей
их нелогичности сдерживало и придавало сил. Эти люди –
лучшие из лучших. Венец цивилизации,
борцы за продвижение вперед!
Для полного успокоения я попытался
отыскать Марту, но сколько бы ни смотрел, нигде не видел. Я уже
хотел было уточнить на счет нее у нейрохирурга, как дверь в
помещение в который раз открылась, и зашла она. Невероятная, все
так же радующая глаз, но…
Лицо ее было осунувшимся, бледным, а
взгляд, обычно провоцирующий заикание в речи, был потухшим. Теперь
он уже не порабощал, а призывал насторожиться и выяснить, что же с
ней не так. С точки моего экстраординарного зрения, я в целом
отметил упадок яркости ее внутреннего света, выступающего
показателем слаженности всех биохимических реакций, поддерживающих
в ней жизнь. Сейчас этот свет тлел в энергосберегающем
режиме.