— НЕТ! — закричала дочь. — Она жива! Ее реанимировали. Но она не может самостоятельно дышать. И я, — Эмилия всхлипнула, — я думала ты будешь с ней, будешь с нами, но ты уехал в медовый месяц с этой… Значит, тебе совсем наплевать на маму, да?
— Нет, — сев в кресло и оперевшись локтями о колени, я прикрыл глаза ладонью и пытался унять сердце. Жива. Слава Богу, Полина жива. — Но я не врач и не Господь Бог. Мы с твоей матерью в разводе. У нас с ней уже разные пути.
Дочь долго молчала и сопела в трубку. Вроде взрослая - 19 лет, а простых вещей не понимала, или просто бунтовала. Она ведь единственная у нас, самая любимая и избалованная. Я сам ее баловал, а теперь пожинаю плоды.
— Ясно, папа. Ну что ж, хорошего вам отдыха. Больше я тебя не побеспокою, — ее тон и голос задевали меня. — И в больницу больше не приходи. Тетя Агния нам помогает и родители маминых учеников тоже. Нам от тебя ничего не надо.
— Не надо сейчас обиженную девочку включать и строить из себя недотрогу. Я несу ответственность за твою мать.
— Ты больше ни за что не несешь ответственности. Ни за меня, ни за маму. Ведь ты сам сказал, что вы в разводе и у вас разные пути. А я…я ненавижу тебя!
Эмилия бросила трубку. Я перезвонил, но она отключила телефон.
Свой мобильный я со злости бросил на кровать и откинулся на спинку кресла. Вот так и сидел несколько минут, уставившись в одну точку. Мысль о том, что Полина моглаа умереть, пугала невероятно.
Мы все неидеальны. Я в первую очередь. Я совершал ошибки, но без них не было бы самой жизни. Да, я был виноват перед ней за то, что полюбил другую и решил разойтись. Да, она была вправе обвинять меня, кричать, истерить, ненавидеть. Но ничего этого она не сделала. И я зауважал ее еще больше за стойкость, ильный характер. И в тот момент я думал о том, что в ответе за того, кого приручил. Полина не может умереть.
Дверь на террасу открылась и комнату наполнил запах свежести и моря. На райский остров опустилась ночь, но мне нравилось, что моя любимая женщина грустила и не находила себе места из-за ссоры с Эмилией.
— Подойти ко мне, — протянув ей руку, пригласил сесть на колени.
Она послушно кивнула, подошла вплотную и слегка задрав платье, оседлала меня. Моя ладонь легла на бархатистую щеку и я с волнением наблюдал за тем, как она трется о нее, как податливая, ласковая кошка.