- Ники! - заметив осмысленное выражение глаз больного, женщина
явно обрадовалась. – Вы очнулись! Ему лучше? – переспросила она у
доктора.
- Та, Фаше Императорское Фелишество, - врач ответил на уже
по-русски, но с сильным акцентом, похожим на немецкий.
- Тогда оставьте нас все, кроме Тутельберг, - приказала
императрица. Внутренний голос тотчас же услужливо просуфлировал
Петру, что ее зовут Аликс, а точнее Александра Федоровна и
оказалась она женой предыдущего владельца тела.
«Эй, а он где? – удивленно спросил Петр, не обращая внимания на
рассказ женщины. - Я его убил, что ли? – на что внутренний голос
таким же спокойным тоном ответил, что прежний хозяин тела никуда не
делся, - Здесь я, только заперт волей вашей словно в камере и могу
лишь отвечать на ваши вопросы, - продолжил он. – Ну и ладно, сиди
там, где находишься, - ответил своему внутреннему собеседнику Петр.
– Ибо такова Господня Воля и кто мы еси, дабы ей противиться».
Голос смиренно замолчал, а до слуха императора наконец-то донесся
голос Александры.
- Да ты меня совсем не слушаешь, Ники! Тебе нехорошо?
- Прости, душенька, - ответил он, - но что-то совсем слаб и хочу
вздремнуть.
- О, конечно, конечно, Ники, - ответила императрица, но в ее
голосе чуткий слух Петра уловил нотки удивления и сомнения.
«Надо что-то быстро придумать, - заметил он про себя, - иначе
она быстро поймет, что я не… «Николай» - опять подсказал голос. –
Вот именно» - действительно проваливаясь в сон, отметил для себя
Петр.
Следующие несколько дней прошли для него спокойно. Больное тело
понемногу набиралось сил, а Петр-Николай незаметно изучал свое
новое положение, придворное окружение и дворец. Хотя, надо
признать, из придворных он пока видел только лекаря, нескольких
лакеев, служанок и фрейлин императрицы. Ну и саму императрицу,
конечно. Александра заботилась о нем, командовала слугами и
служанками, проводила дни и ночи в его комнате, но все чаще Петр
замечал ее удивленно-изучающие взгляды. И понимал: она что-то
подозревает, но пока еще не готова сделать окончательный вывод. А
вот чем закончатся ее подозрения, он никак не мог решить.
«Чую, отправит она меня в «дом
скорби[3]», отстранит от власти и начнет
сама распоряжаться, – думал он, наблюдая, как командует его «жена»
лакеями. А еще - внимательно слушая ее невнятное бормотание, когда
он делал вид, что спит, и они оставались одни. - Она явно считает,
что без ее руководства я не способен даже сходить по малой нужде, -
на эту мысль явно обидевшийся внутренний голос напомнил, что «душка
Аликс была ангелом-хранителем и следила за мной лучше, чем всякая
сестра милосердия»