— Закрой дверь, валенок! Не хватало мне е…
О чем он кричал, ДиЗи, естественно, не понял, но он знал точно,
что уже никто не поймет, ибо договорить ему не дал хлопок выстрела,
на который, словно многократное эхо, отозвались все стволы.
Стреляли куда попало, но не попадали никуда. Если бы небо можно
было убить, то оно погибло бы уже через секунду.
— Все-таки сброд! — ничуть не таясь и не боясь быть услышанным,
вмиг повеселевшим некой безумной веселостью голосом проорал ДиЗи,
выцеливая свою первую жертву. Плавно потянул спуск, и автомат тут
же отозвался короткой очередью.
Удержать ствол оказалось труднее, чем рассчитывал ДиЗи, и,
положив мысль об этом на воображаемую полку, он лихо откатился с
прежнего места. Вышло удачно. Перед головой оказался пень,
спасающий голову от шальной пули.
Канонада не прекращалась. Правда, как на слух самого ДиЗи, стала
тише. Видимо, из игры выключилось несколько стволов. Вязко чавкнула
пуля, прилетевшая в пень, вырывая этим звуком ковбоя из ненужных
мыслей. Еще одна пуля выбила изрядную щепу из его укрытия и,
взвизгнув, рассекая воздух у самого уха, скрылась в лесу. Некто
облюбовал его укрытие в качестве мишени, резонно приняв пень за
вполне годный заслон. Не понять — кто-то видел, как он откатывался
за пень, или же невидимый стрелок интуитивно решил разбавить
древесину свинцом?
Только он собрался приступить к ведению ответного огня, как все
стихло. Уши не терзал более треск оружия, и лишь пороховая гарь
осталась витать безмолвным свидетелем, указывая на то, что тут
стреляли.
До слуха ДиЗи долетели булькающие звуки, перекрывающие даже
тихое урчание работающих двигателей, и он искренне пожалел, что не
слышно выстрелов. Поднимаясь на ноги, он знал, что откроется его
взору, и все ровно вздрогнул. Саньки, покрытые кровью с головы до
ног, как страшные боги войны, возвышались над полем боя. Стрелковое
оружие в их руках отсутствовало, и каждый из них, словно отражение
один другого, сжимали окровавленные альпенштоки и тесаки. Люди как
сломанные куклы лежали под их ногами. Все повторилось — картина
ничем ни отличимая от той, что была в кузове грузовика. Кто-то даже
еще булькал разрезанным горлом, пытаясь стянуть рану, остановить
поток жизни, убегающей через разрез. Жертва не понимала, что уже
мертва.