Тоска и его люди стояли у входа в администрацию. Люди,
удерживающие до этого Кряжа, Саньков и ДиЗи, расположились чуть в
стороне, а между этих двух групп с мукой на лице метался тучный
Ханума. Не хотелось ему, коменданту стаба «Полярис», ссориться ни с
теми, ни с этими. ДиЗи задался вопросом — почему?
— Нам дают возможность остаться на территории стаба, но только
на сутки, — сказал Тоска.
— Муры? — спросил Кряж, и все поняли, что он имел ввиду.
—Нет, — успокоил командир. — Подозрений в отношении стаба к
убийству муров не последует.
Все стояли, молча ожидая пояснений, если таковые последуют.
Тоска не спешил делиться подробностями.
— Баня, обед, если потребуется кому, то и девки. Завтра уходим.
Подробности вы узнаете от Тычка. ДиЗи со мной пойдет, поговорить
надо.
Не удивились только Саньки. Тычок и Кряж непонимающе уставились
на Тоску. Молчание прервал крестный ДиЗи:
— Как ты говорить с ним будешь? Он же не понимает.
— Понимает, — последовал ответ. — Даже лучше некоторых, да,
ДиЗи?
*****
ДиЗи и Тоска вернулись в здание, остальные направились к
местному бару, принадлежащему торговцу Ханыре, тому, кто нанял
Тоску и его людей с целью добыть и доставить в стаб четыре
загадочные бутылки.
Пройдя гулким коридором, Тоска увел ДиЗи вверх по лестнице и,
миновав два лестничных пролета, распахнул первую дверь справа.
Посторонился, пропуская «гостя»вперед. В комнате было холодно.
Подойдя к единственному окну, ДиЗи опустился на подоконник,
подставив спину лучам солнца в надежде согреться. Осмотрелся. У
стены приютилась единственная кровать с коваными спинками. На
натянутой между ними стальной сетке лежал скрученный в тугой
объемный валик полосатый матрац. Узкий шкаф, в народе прозванный не
иначе как «союзник мужа», ибо в нем не спрятать неверной жене
своего любовника. Все, что могло укрыться от глаз за узкой дверцей,
так это пара брюк, куртка и банное полотенце. Это если не
тесниться.
Тоска прошел прямиком к столу и, обогнув его, уселся на жалобно
скрипнувший стул. Стол —то единственное в комнате,что могло вызвать
если не восхищение, то уж наверняка уважение. На резных ножках
покоилась тяжелая столешница темного дерева. Резчик был с
фантазией. Если бы ДиЗи не видел воочию нескольких персонажей,
вырезанных неизвестным художником на теле стола, то это изделие
смело можно было бы отнести к временам ренессанса. Что-то
подсказывало, что топтуны, оскаленная морда одного из которых
взирала с глухой задней стенки, не водились на территории Италии в
пятнадцатом веке.