— Старец Никодим, не обращайте на мою
печаль внимания, — всхлипывала Мирослава. — Я всё ещё хочу стать
волхвой. Очень хочу! А плакать при родителях мне было боязно.
Лошадь ехала не быстро, тихо ступая
по дороге. Улица была пустынна, и по земле стелился серебряный
туман. Туман собирался подле деревенских заборов, витал в
палисадниках, укрывая сонные избушки. В некоторых окнах сквозь узор
закрытых ставень виделся тусклый свет лучин. Кое-где из печных труб
поднимался дым, серыми облачками теряясь в предрассветном небе.
— Слёзы это хорошо, — не
поворачиваясь, отвечал Никодим. Тихий голос волхва был созвучен
раннему утру. — Когда их нет — вот, что плохо. Когда слёз нет,
тогда и чувств нет. А когда чувств нет, тогда душа умирает,
несмотря на то, что тело вроде бы живёт, — Никодим немного
помолчал. Где-то пропела птица. — И то, что родителей жалеешь, —
тоже хорошо, — добавил волхв. — Так что плачь. Плачь, пока не
станет легче. Ведь ты не могла поступить иначе. И Вель не пришёл по
твоему Слову.
— Я не понимаю... — ответила
Мирослава.
— Твоя судьба соткана Макошью. Ты
сама её чуешь, судьбу свою. Ты сама чуешь, что, коли останешься в
Еловой, — быть беде. Вот почему Вель не приходил.
— Быть беде из-за Забавы?
Никодим тихо рассмеялся и обернулся
на Мирославу, которая, вытерев слёзы, внимательно смотрела на
него.
— С твоей сестрой всё будет хорошо,
да и с Велем тоже. Я же тебе о холоде толкую, — Никодим вновь
обратил взор на дорогу, — что в мире ощущается. Не весенний холод,
а иной, — молвил Никодим, и Мирославу охватило неясное ледяное
чувство. — Из-за этого холода ты не хотела идти на праздник, и, я
думаю, он, быть может, и открыл тебе Песнь, лишив сил, —
предположил волхв. — Потому у тебя выбор будет — за холодом пойти,
или за теплом.
Мирослава некоторое время молчала.
Телега переваливалась на дороге — земля ещё была сырая, и колёса
проваливались в почву; воздух был прохладен и свеж. Туман,
окутавший Еловую, рисовал в воздухе неясные узоры.
— Я не понимаю, — тихо ответила
Мирослава.
— Всему своё время, — проговорил
Никодим и развернул лошадь. Теперь они ехали по улице, которая
переходила в дорогу, что вела в село Верынь. По обеим сторонам
улицы, между дорогой и заборами домов, росли высокие дымчатые
берёзы. — Когда вспомнишь, тогда к тебе и понимание придёт.