Струйки воды стекали с тонких, напоминающих жабры
прорезей на его шейке, он мог дышать. Дождь перешел в ливень, и
дитя вскрикнуло как всякий младенец, требующий материнской груди,
дабы вкусить первое в жизни молоко, а вместе с ним и саму
жизнь.
— Прости меня, ибо не
ведал я, что творю. Как мог так поступить?! — затараторил хирург и,
осекшись, поднял взгляд к горящему окну. «Должно быть, Жанетон
уже очнулась. Роды всегда давались ей легко, ведь своему мужу она
подарила трех здоровых детей, но о четвертом Жанетон не узнает
никогда. За что же Всевышний покарал меня этим… морским
созданием?»
Сегодня ночью Амбруаз окончательно порвет с женщиной,
которую, как ему казалось, он сильно любил. Но Господь даровал ему
сына — насмешку природы или же дар? Хирург пока не знал, но
собирался сделать все, чтобы разгадать Его замысел.
Оставив дитя на конюшне, он вернулся в дом. Служанка
как раз спускалась с тазом окровавленной воды.
— Эмилия, передайте госпоже, что меня ждет еще один
пациент, и я вынужден немедленно уехать, — он вытащил из поданного
девушкой плаща пузырек с каплями. — Как только она очнется, пусть
выпьет одну чайную ложку с чаем и отдыхает.
Служанка приняла лекарство и понимающе кивнула. Ее
лицо не выражало ни капли любопытства, она знала, что за лишние
вопросы мадам может наградить ее щедрыми оплеухами. Что сделал
доктор с ребенком, не должно ее волновать — у аристократов свои
понятия о жизни и смерти. Они могут грешить, и Господь их не
покарает — он никогда не наказывает богатых, а Эмилии необходимо
сохранить работу, иначе ее младшие братья и сестры умрут с
голоду.
Погода бушевала. Возвратившись домой, Амбруаз стянул
вымокший до нитки плащ и повесил на подставку, на полу вмиг
образовалась лужа. Но не это его волновало — ребенок хрипел,
задыхаясь, и мужчина кинулся в ванную, вылил в бадью два графина
воды и наведался в кухню за еще несколькими.
Лежа на дне, ребенок успокоился и зашевелил ручками и
ластами, разбрызгивая воду и глядя на отца темными
глазами.
— Сын Посейдона, порожденный человеком, для тебя у
меня есть лишь одно имя —
Реми[3].
Он покормил дитя коровьим молоком из рожка и уложил
спать среди подушек на постели, но не сомкнул глаз, боясь, что дитя
вновь начнет задыхаться. На следующий день Амбруаз написал для
Жанетон трогательное и драматичное послание об их расставании. Он
убывает из Парижа в надежде найти утешение в работе, унося в мыслях
мертвый плод их разбитой любви.