— Гнилье, —
процедила Кира.
— Но
находились и те, кто, наоборот, прятал, помогал бежать, кормил и
лечил, — осторожно добавил Штефан.
— А ты
откуда знаешь? — спросила Вика, подобрав его кеды и перевязав
шнурки, подвесила обувку на заборе, чтобы уходя, цыган ее не забыл,
как уже случилось однажды. Правда, тогда он едва не разбил окно в
девчачьей спальне, вздумав вместо камушка бросить кед. Бабуля
подняла ор, найдя чей-то лапоть, и снесла на мусорку, а Вике потом
пришлось разгребать помои, прежде чем нашлась «туфелька Золушки»,
чистить ее и сушить втайне от бабушки.
— Так у
меня в таборе полно старожилов, им лет под девяносто, а скачут у
костра как молодые. Они-то и рассказывали. Есть там бабулька,
которая аж из тюрьмы сбежала, когда другие заключенные решетку
подпилили, а есть дед, помоложе нее, тот ребенком прямо изо рва по
трупам лез, пока в кустах не свалился от изнеможения. Его добрая
женщина подобрала и спрятала у себя, она дояркой работала. И до
самого конца войны он у нее жил, прятался в хлеву, коровы его не
боялись. Придут фашисты то за молоком, то корову увести, а он в
сене зароется и сидит тише мыши, только сердце стучит.
— Ужас
какой, — Вика присела рядом с ним, случайно задев
плечом.
Штефан
придвинулся к ней поближе.
— Наша
гадалка говорит, что каждый раз, когда в полнолуние проходит мимо
того самого рва у крепости, то слышит стоны и крики погибших евреев
и цыган, — он перешел на шепот, и Вика взяла его под
руку.
— А чего
она там по ночам бродит? — также зашептала девочка.
— Так
молится, — пояснил Штефан, и в его голосе послышалось удивление. —
Для чего еще гадалке туда приходить? Посыпает место какими-то
порошками, свечку зажигает и молится, тогда якобы духи замолкают и
на год уходят на покой. Она ежегодно это проделывает. Бывало и
такое, что мы путешествовали по Венгрии или Италии, а она оттуда
все равно уезжала в Бердичев. Ноги сотрет, а доберется, чтобы
провести ритуал. Я сначала считал ее странной, думал, может,
блаженная, но когда сам в такую ночь там побывал, то поверил,
клянусь, — и прижал ладонь к сердцу. В его словах нельзя было
усомниться.
— Может… у
нее там погибли родные? — предположила Кира.
— А у нас
все цыгане как большая семья, каждый да приходится кому-то родней,
а кровь не водица! — нравоучительно озвучил Штефан наставления
цыганского барона. Тот всем мальчишкам в таборе был как отец,
особенно, когда родного батьки нет, и некому научить уму-разуму да
лишний раз хворостиной дать по заду, чтобы не лез, куда не
положено.