— Ты — единственное, что нужно мне, Маша. Какого дьявола ты ушла? Я так устал быть без тебя… — Демьян отводит волосы от моего лица, поднимает за подбородок, вглядывается в глаза, перехватывая взгляд.
Суровый и, одновременно с этим, настоящий. Никаких масок.
— Я… Боже, зачем ты приехал? Ты должен был остаться там! Я поставила точку! Точку… — он прижимает меня к себе, гладит заплаканное лицо.
Такой необыкновенно чуткий… Сейчас ощущения такие яркие, такие глубокие, что кажется — он действительно никогда-никогда не был настолько откровенным. И я не могу не ответить. Обнимаю за шею, желая стать ближе. Слиться с ним.
Не могу не любить его.
Никогда не могла.
— Между нами не может быть точки. Ты моя — вопреки всему. Что бы ни случилось, Маша. Ты моя.
Слёзы тонкими реками умывают лицо, я всхлипываю от бессилия и любви к нему.
Я… Как же я вымоталась, кто бы знал!
Но он знает.
Чувствует то же самое, только вдобавок ещё и не знает причины. Имею ли я право молчать дольше? Я сделала всё, чтобы уберечь его. Но Демьяну не нужен покой.
Он мог выбрать — свою гордость вместе с обидой или меня.
Он выбрал.
Уперевшись лбом в его плечо — либо сейчас, либо никогда — я говорю ту страшную правду, за которой он приехал.
— Я никогда не подарю тебе ребёнка…
Мышцы под тканью напрягаются сильнее. Я это чувствую, но не поднимаю головы. Не делаю ни единого движения. Ни одного. Я не хочу видеть его лицо, если он уйдёт сейчас.
— Ты не хочешь? Я не настаиваю, Маша… — я ощущаю дыхание на своём виске. Слышу, как обрывается мужской голос на полуслове.
Демьян хотел сказать что-то ещё. Да, возможно, ему нужно время, чтобы осознать. Мне оно понадобилось.
Трижды.
— Я не могу. Не могу иметь детей, Демьян. И никогда не смогу.
«...Дай в последнем крике выреветь
горечь обиженных жалоб...»
Но когда я произнесла свои — легче не стало. Боже, за что мне всё это?
Ощущаю заботливый поцелуй в макушку, что так контрастирует с его напряжённым телом, а потом — хриплое и тихое:
— Открывай дверь.
И я делаю то, что он велит.
Моя небольшая квартирка встречает привычной осточертевшей тишиной. Здесь всегда чисто, всегда есть кофе и всегда нет еды. Для себя я не готовлю. Всё время провожу на работе, а тут либо доделываю рабочие дела, либо сплю. Мне бы и дивана в офисе хватило, если честно. Какая разница, где именно отключаться от усталости? Я делаю это с собой сознательно, потому что если я не уставшая — меня режут мысли о «если бы».