«Если бы я осталась с Демьяном…»
И эти фантазии нескончаемые, разные и, что самое главное, — они вечные. Никогда не надоедают мне.
Сегодня же фантазии стали реальностью. Прямо сейчас наблюдаю, как высокая, грешно-красивая темноволосая фантазия проходит на мою небольшую кухню, занимая всё пространство своей давящей аурой.
— Кофе? — предлагаю зачем-то. Не знаю, зачем. Нервы.
Демьян лишь качает головой. Не рассматривает дизайн квартиры, не оценивает моё жильё. Он сидит во главе маленького стола и смотрит только на меня. Тяжёлым своим взглядом.
— Садись. А теперь рассказывай. С самого начала. — Поледнее добавляет, когда сажусь напротив.
И я говорю. Рассказываю всё, как было, скрыв лишь участие его близких в этой истории.
— Ты проверялась после? — спрашивает, когда я замолкаю.
— Дважды, — я часто киваю, щуря глаза.
После того как мне впервые поставили диагноз, я проверялась ещё дважды. И дважды переживала всё, как в первый раз.
— И ты сделала вывод, что не нужна мне, потому что не можешь иметь детей?
От шока я поднимаю голову и впервые за этот наш разговор смотрю ему прямо в глаза.
— А ты считаешь, этого мало? — говорю, словно механическая кукла.
— Твою мать, Маша! — он грохает кулаками по столу и мгновенно вскакивает на ноги, нарезая круги по кухне, которая своими габаритами не в способна вместить в себе его гнев, его отчаяние. Весь мир не имеет таких габаритов. — Мне нужна ты, а не долбаный инкубатор! Ты не кусок мяса, Маша! Ты — моя любимая женщина! — он стоит передо мной и едва не впервые повышает голос. — Что я сделал не так? Где я согрешил настолько, чтобы ты уверилась, что я не пойму? Да и что тут понимать? Это же ты!
Демьян запрокидывает голову и шумно выдыхает. Трёт руками лицо. Злой, взволнованый, настоящий. Делает в эту минуту то, от чего я хотела уберечь его — делит со мной агонию. А потом снова смотрит на меня и опускается на колени. Берёт в свои руки мои ладони, подносит к сухим губам и целует… Нежно и осторожно, будто я хрупкая ваза в руках мастера.
— Маша, Машенька… Это же ты. Моя, как и раньше. Ничего не изменилось, слышишь? Ничего. Это наше общее. Мы оба знаем, что я виноват в твоём бесплодии.
— Неправда, — качаю головой, склоняясь к нему. — Это неправда. Ты ничего не мог сделать.
— Я не имел права допускать того, что произошло. Я должен был уберечь тебя.