«Так точно!». – Еле сдерживая улыбку, ответил тот.
«Выполняй приказ, а я пойду за лопатой, там их… и зароем».
«Ну-ка, шагай зараз вперёд». – Прикрикнул красноармеец на ребят и примкнул штык-нож к винтовке. Те, постоянно озираясь, молча, пошли в сторону большака по пыльной, разбитой автомобильными колесами и тракторными гусеницами, дороге.
«Патронов у тебя сколько?». – Прокричал им в след капитан.
«Таки не полная обойма, семь штук». – В ответ крикнул солдат.
«Хватит». – Капитан махнул, ему рукой, в сторону большака.
«Думаешь, поможет?». – Спросил директор.
«На какое-то время поможет». – Ухмыляясь в усы, ответил капитан. «А там…, живы будем, придумаем, что ни будь ещё». Ребята еле волочили ноги, они – ноги были как ватные от страха, цеплялись, за каждый ком высохшего чернозёма, сбитыми носами ботинок, но им казалось, что дорога под их ногами не медленно движется, а летит. Большак…, расстрел…, были всё ближе и ближе. Светило ещё теплое сентябрьское солнце, дул слабый ветер, в поле бил зажиревший перепел подь – полоть, подь – полоть, в деревне какой раз, устроив перекличку, на разные голоса кукарекали петухи, на чьём – то дворе лаяла собака, на лугу привязанная к вбитому калу, мычала требуя пить, телушка «Ларионычей», у ближнего к школе двора две бабы – соседки на растланной на земле дерюжке деревянными цепами обмолачивали просяные снопы, за базой, в низине перед логом, слышался ровный рокот пашущего трактора, эти родные, знакомые с рождения звуки, лились от деревни и растекались по огородам, садам, заливным лугам, выпасам и покосам, тихой, ласковой материнской песней.
«Неужели я этого больше не когда не услышу? Не когда не увижу всего этого? Неужели всё, темнота, смерть». – По телу у Ваньки пробежали здоровенные мурашки, ни когда раньше ему не было так страшно, как в эти минуты. «Этот злой, толстый ведь жахнет, не задумываясь, из-за какой – то ерунды, подумаешь…, увидели трусы у училки». – Думал Ванька. Примерно такие же мысли пронеслись в голове и у Володьки.
«Я вам таки покажу зараз, как издеваться над часовым». – Покрикивал с одесским говорком сзади солдат. «Я вам и толстую морду и жирного кабана, щас, семью патронами, припомню». Ванька незаметно перекрестился и начал шёпотом читать «Отче Наш», его жалкие, мокрые глаза от слёз смотрели в небо, туда, на медленно плывущие, белые облака, которым не было ни какого дела, на то, что происходило здесь, внизу.